— Какой породы была собака? — спросил Браун.
— Такой же, как эта, — ответил Фьенн. — Я заговорил об этой истории из-за вашего замечания: вы сказали, что не верите, что можно верить в собак. Та собака — сеттер, довольно крупный, по кличке Нокс. По-моему, его поведение было еще таинственнее, чем само убийство. Как вам известно, поместье Дрюса расположено на берегу моря. Мы прошли вниз по берегу около мили и потом вернулись другой дорогой. По пути мы миновали очень любопытную скалу, известную по всей округе под названием Скалы Судьбы. Это, в сущности, огромный камень, неустойчиво лежащий на другом, поменьше — малейший толчок может опрокинуть его. Скала не очень высока, но очертания ее довольно мрачные и необычные — по крайней мере они показались мне такими; на моих спутников же скала, по-видимому, не произвела никакого впечатления. Возможно, что я уже начал ощущать некоторую сгущенность атмосферы, ибо я стал торопить моих спутников домой, чтобы не опоздать к чаю. Ни у меня, ни у Герберта Дрюса не было часов, и мы окликнули его брата, который отстал от нас, чтобы закурить трубку под прикрытием живой изгороди. Он громко крикнул нам: «Двадцать минут пятого!» И голос его прозвучал как-то странно в сгущающихся сумерках: казалось, что он возвещал о чем-то ужасном. Беспечность его как бы еще усиливала это впечатление. Впрочем, так это всегда бывает с предзнаменованиями. И действительно, часы сыграли в тот день поистине зловещую роль. Ибо, согласно показанию доктора Валантена, бедняга Дрюс был убит как раз около половины пятого.
Ну-с, дальше… Мы решили, что в нашем распоряжении есть еще десять минут, и пошли побродить по берегу. Ничем особенным мы там не занимались бросали камни и палки в воду и заставляли собаку плыть за ними. Но мне лично сумерки казались зловещими, а тень от Скалы Судьбы угнетала мое сердце, точно свинцовый груз. И вот тут-то случилось самое удивительное. Нокс только что достал из воды тросточку Герберта, и Гарри бросил свою туда же. Собака опять бросилась в воду, но через несколько минут, как раз в половине пятого, устремилась обратно к берегу, вылезла из воды, остановилась перед нами, внезапно подняла морду и издала самый горестный вой, какой мне когда-либо приходилось слышать.
«Что случилось с собакой?» — спросил Герберт, но никто из нас не мог ответить. Наступило молчание, длившееся еще долго после того, как жалобный вой собаки замер на пустынном берегу. А потом это молчание было нарушено. Клянусь вам жизнью, оно было нарушено заглушенным женским воплем, донесшимся к нам из-за изгороди! Мы тогда не знали, что означает этот вопль, но мы узнали впоследствии. Этот вопль издала девушка, когда она увидела труп своего отца.