У жидкости был противный горький вкус, словно у крепкого кофе, в котором размочили несколько окурков. Таня выдохнула и отдала стаканчик. Жизель сразу застегнула на ней спальник и спеленала ее ремнями. Теперь Таня уже не могла вылезти из мешка сама.
– Как куколка, – сказала она.
– Ничего не бойся, – повторила Жизель.
Кларисса свернула снятую Таней куртку в рулон и подложила ей под голову вместо подушки. Таня с удивлением отметила, что ей очень комфортно на этой холодной ночной поляне – почти как в собственной кровати.
– Сейчас тебе захочется спать, – сказала Марья Семеновна. – Посмотри вот сюда… Жизель, посвети-ка фонариком.
В ее руке появилась фотография. Таня различила каменную фигурку толстой женщины с отвислыми грудями, сидящую на прямоугольном каменном троне. Она чуть не задохнулась от узнавания.
– Ты ее видела? – спросила Марья Семеновна.
– Не просто видела, – ответила Таня. – Я сама ею была.
– Тогда и она должна тебя увидеть и узнать… Ну что, подруга – вперед. Как говорится, сломай хуй…
Таня напряглась от таких слов, особенно в устах пожилой женщины – но тут же сообразила, что это, видимо, что-то вроде «ни пуха, ни пера» в новом для нее культурном контексте. Это даже казалось своего рода боевым напутствием – хотя Жизель, например, могла на такое и обидеться.
Впрочем, нет. Жизель все понимала.
Над Таней наклонилось большое, красивое и странно подрагивающее по краям лицо Клариссы.
Кларисса начала говорить. Таня внимательно слушала и кивала. Потом Кларисса щелкнула пальцами перед ее лицом и сказала:
– Теперь все это забудь. Уже забыла? Умница… Ты будешь вспоминать мои инструкции постепенно, по мере необходимости. Это освободит тебя от забот, страхов и, самое главное – ожиданий… Все будет хорошо, подруга. Ничего не бойся – это просто сон. Но от того, что тебе приснится, будет зависеть многое, когда ты проснешься. Так что спи очень внимательно.
Жизель, кажется, выключила фонарик – Таня больше не видела лица Клариссы. Костер тоже давал все меньше и меньше света.
А потом перед ее глазами запрыгали дивные узоры: словно бы разноцветные вертикальные линии скручивались и раскручивались, образуя картины, мандалы и схемы, любая из которых существовала только долю секунды. Рассмотреть что-нибудь в деталях было трудно.
Тане померещилось, что перед ней мелькнуло несколько знакомых лиц – то ли из учебника истории, то ли из вечернего деканата. Лица глядели на нее с недоумением и негодованием.
Ей стало казаться, что она превратилась в большой и глупый айфон, который пытается открыть полиция. Она где-то читала, что специальная программа быстро-быстро перебирает для этого все возможные варианты кода. Вот и здесь, кажется, было нечто похожее.