– Веревку отдай.
– Да бери, бери… – просипела игуана.
И вдруг Таня поняла, что какая-то сила, державшая ее за живот с самого детства, исчезла.
Это было так странно, так странно… Даже страшно, словно ей внезапно ампутировали конечность, про которую она не знала… Впрочем, нет – не ампутировали. Отпустили. Конечность у нее осталась. Скорее это походило на то, что прекратилось долгое и совершенно не нужное ей рукопожатие.
Тане показалось, что она сделалась совсем легкой – как надутый гелием воздушный шарик. Ее так и подмывало взлететь. Теперь она держалась только за игуану, а после драки это было даже неловко. Таня отпустила старушку.
Комната сразу пропала. Таня опять увидела жерло и глядящую оттуда красную голову. Пахнуло дымом костра. От рези в глазах Таня несколько раз моргнула, и ящерица окончательно исчезла: на ее месте осталось сначала пятно малиновой магмы с темными прожилками, а потом просто буква «e» в кружочке на подписанном договоре. Таню развернуло в воздухе, и она стала подниматься вверх, покачиваясь в восходящем потоке.
Серный запах делался слабее. Таня даже не оглядывалась на будущую Фудзияму: в облаках дыма и пара над головой появился просвет, где виднелось что-то похожее на небо. Ей надо было туда.
Она постепенно приближалась к синему выходу, но подъем становился все медленней, и наконец она остановилась – совсем рядом с синевой… А потом поняла, что ее опять тянет вниз.
Но вниз она больше не хотела.
И тогда незнакомым прежде усилием всего своего существа она уцепилась за край синего просвета.
Она сделала это той самой новой рукой, которую только что высвободила из вечного рукопожатия – и ею же бодро подтянула себя вверх…
– Открой глаза, – сказал голос Клариссы.
Таня открыла глаза.
На нее смотрели три лица в теплых капюшонах – Жизель, Кларисса и Марья Семеновна. Над ними был круг синего утреннего неба. Чуть резал нос резкий запах догорающего костра.
Лицу было холодно. Таня попробовала пошевелиться и почувствовала, что ее тело стянуто со всех сторон. Спальник, вспомнила она. К щеке, кажется, прилипло что-то мокрое.
– Вернулась, – сказала Марья Семеновна. – Ой, ну ты и блевала, дочка. Сколько ж ты сока выпила? А орала как…
– Который час? – спросила Таня.
– Девять утра.
– Я что, так и лежала в спальнике всю ночь?
Кларисса кивнула.
– Ну как? – спросила Марья Семеновна. – Встретилась со старушкой?
– Встретилась, – ответила Таня. – Она непростая, ой непростая… Но веревку я вымолила.
– Я знаю, – улыбнулась Марья Семеновна.
– Откуда?
– Какая разница, – махнула рукой Марья Семеновна. – С возвращением, игуана.