Он опустил голову и, прикоснувшись к моим губам, впился страстным поцелуем так, что у меня перехватило дыхание. Я повалила инститора спиной на траву и, прижимаясь всем телом, застонала от охватившего желания. Тело охотника напряглось так, что, казалось, что он сделан из железа. Когда услышала его почти звериный рык, сердце заколотилось раненой птицей, голова закружилась от нахлынувших эмоций. Сама мысль о том, что наш первый секс может стать и последним, возбуждала ещё сильнее. Руки опустились к его поясу, пальцы уже нашарили ремень, но тут Генрих вскрикнул, лицо его болезненно исказилось. Я отдёрнула руки и испуганно спросила:
— Я тебя поцарапала? Прости…
Инститор не отвечал: тело его снова напряглось, грудь выгнулась колесом, глаза закатились, лицо покраснело, вены на шее вздулись. Я испуганно вскочила и, склонившись, развела руки, не зная, чем помочь:
— Больно? Где? Не молчи! Ох… а если это яд? — Из глаз вновь полились слёзы, и я прижала руки к груди: — Что же делать?!
Генрих выдохнул, перекатился на бок и прохрипел:
— Нет…
Казалось, ему стало лучше: лицо больше не искажала гримаса, дыхание стало глубоким. Я нервно вцепилась в плечи инститора.
— Что с тобой?
Он засмеялся было, но поперхнулся и закашлялся.
— Ты со мной, — сипло выдавил он. — Что же ещё…
Я испуганно посмотрела на свои руки: вроде, я не использовала силу даймонии… Или она вырвалась, когда я возбудилась и потеряла над собой контроль?
— Так что же это, — несчастным голосом проговорила я, — мне теперь и сексом не заняться? Сразу сила из всех щелей лезет?! А ты говоришь — не монстр! Поцеловала — отравила, приласкала — прибила! Кто выживет от такой прелюдии? Разве что только некромаг… но я его не хочу!
Генрих приподнялся на локтях и с кривой улыбкой произнёс:
— Не выдумывай! Это не твоя вина…
— А чья? — взвилась я. — Папочки моего?!
Лицо Генриха приняло задумчивое выражение.
— Вообще-то, да, — серьёзно произнёс он.
— В смысле? — насторожилась я.
Генрих, кряхтя и помогая себе дрожащими руками, уселся на траве и иронично посмотрел на меня.
— Ты же вроде подслушала наш с инкубом разговор, — язвительно ответил он. — Договор, помнишь? — Я нахмурилась и, припомнив противное вмешательство Олдрика в наши отношения, сухо кивнула, а Генрих объяснил: — Согласно договору я не должен прикасаться к тебе до свадьбы… Поцелуй я ещё могу перетерпеть, но когда заходит чуть дальше, моё тело словно пронзают тысячи раскалённых игл, и боль становится совершенно нестерпимой, будто заживо сдирают кожу. И на кладбище было весьма неприятно, но сейчас я едва не потерял сознание.