Его не интересовало, что ответит Алька. Он продолжил, даже не поглядев в ее сторону:
— И когда я окончательно разуверился в том, что встречу свою «огненную» женщину, я познакомился с Еленой. Точнее, она со мной. Все произошло случайно, как в скверном романе. Мы столкнулись в каком-то баре, куда я зашел, чтобы в очередной раз сделать себе «местную анестезию». Проще говоря, чтобы как следует напиться. Когда жизнь кажется тебе страшнее, чем похмелье, плюешь на все…
Ты не пьешь и, наверное, решаешь свои проблемы по-другому. И осуждаешь меня за то, что я такой. Но знаешь, Алька… Нет, пока еще ты не знаешь, как может выпотрошить, задушить этот город, пустой и холодный. Да-да, все верно. Пустой — несмотря на толпы людей, и холодный — несмотря на все свои яркие огни. Город-призрак…
Иногда мне начинало казаться, что и люди в нем — призраки. Они идут мимо тебя, не видя тебя, не замечая тебя, не зная, что ты видишь их… Я специально останавливался и смотрел на поток людей, вплывающий в метро во время часа пик. Какие мертвые лица!.. Мне становилось страшно от одной мысли, что вот сейчас я войду в этот тупой, равнодушный поток, оступлюсь и он затопчет меня. Затопчет и пронесется мимо, не заметив этой ничтожной трагедии…
Наверное, тебе кажется странным, что я, человек, всю свою жизнь проживший в Москве, так говорю о своем городе. Ничего странного. Все, что ты видишь, — это лицо. Красивое лицо дорогой заштукатуренной проститутки. А нутро — гнилое насквозь, фальшивое, источающее яд… И я должен был бы любить этот город. Я должен был бы гордиться им. Но как можно гордиться своей матерью — пьяницей и шлюхой? Или отцом — убийцей и сутенером? Я никогда не любил. Только боялся и старался уйти подальше от всей этой грязи… Кажется, я увлекся, — сказал он, немного помолчав. — Все это не то, мое мнение об этом городе вряд ли тебе интересно…
Алька хотела запротестовать, но Сергей остановил ее, мотнув головой.
— В общем, выяснилось, что в этом баре подают не только крепкие напитки… Она присела рядом, от нее пахло вот как раз этими самыми духами, которыми ты по неведению отравила воздух. — Он горько усмехнулся. — Я поднял свою хмельную голову, и мои глаза, затянутые поволокой алкоголя, все-таки разглядели, что она чертовски красива. Наверное, глупа, подумал я. Но мне было все равно. Хотелось хоть кого-то, кто бы скрасил мое одиночество. Я заговорил — она ответила. Голос у нее был таким же, как она сама, — загадочным, с легкой хрипотцой. На мои глупые вопросы, адресованные красивой пустышке, она отвечала умно и с достоинством. И в ответ на мое дежурное предложение «Заглянем ко мне?» только улыбнулась. Не высокомерно, не презрительно. А добродушно и с сочувствием. Но все-таки не заглянула…