Так что вроде бы жизнь была — с общением, с полным отмежеванием от стиля «проклятого прошлого», о котором было запрещено думать и вспоминать.
…Общение — слово однокорневое с «обществом», и во все времена люди не могли подолгу выдерживать одиночество. Тем более раньше, во времена, когда еще отсутствовали телефон и телевизор, радио и массовая периодическая печать. Помните, роман графа Толстого «Война и мир» начинается французским текстом — это был язык дворянского общения — и описанием бала у фрейлины Анны Шерер, где были представлены «люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу». У балов, проходивших в мире, обреченном большевиками на разрушение, были свои сценарии и строгие правила. К балам готовились — это были праздники общения, показы мод, ярмарки невест. На балу не мог появиться человек, которому «отказано от общества», чья порядочность поставлена под сомнение. Балы происходили на разных уровнях, но без них невозможно было стать заметным среди «своего круга». Константин Станиславский вспоминает, как в годы его молодости «балы давались ежедневно и молодым людям приходилось бывать в двух-трех домах в один вечер… Приглашенные приезжали чуть ли не цугом, со своей прислугой в парадных ливреях на козлах и сзади, на запятках. Против дома, на улице, зажигались костры, и вокруг костров расставляли угощение для кучеров. В нижних этажах дома готовился ужин для приехавших лакеев… Чаще всего танцы кончались при дневном свете следующего дня, и молодые люди прямо с бала, переодевшись, отправлялись на службу в контору или в канцелярию»… Это не было любовью к разгулу, а — в основном — служило средством утоления тоски по цивилизованному общению. Балы давали даже те, кто не мог себе позволить этого слишком часто, — таковы были правила совместного бытия (помните, как отец Евгения Онегина, служивший «отлично, благородно», давал всего по три бала в год и все-таки «промотался наконец»). Императорские балы происходили под большие оркестры, но и на деревенских приемах, где сопровождать танцы своей игрой на скрипке или на пианино мог иногда один лишь местный учитель музыки, поведение приглашенных бывало строгим, а репутация, умение себя вести определяли место человека в обществе.
Конечно, случалось всякое, и рядом с бальными залами полагалось иметь одну или несколько комнаток с топчанами, где могли бы отлежаться перебравшие гости.
Общение происходило и в клубах; например, в Киеве с конца 30-х годов XIX века были Дворянский и Купеческий клубы (если приглядеться, среди потолочной лепнины в концертном зале Киевской филармонии можно увидеть жезлы Меркурия — в здании когда-то было Купеческое собрание), было Литературно-артистическое общество, был Украинский клуб. Работали свои театры и приезжали европейские, в том числе почти ежегодно — французский. А во время знаменитых Контрактовых ярмарок киевские балы и концерты гремели на всю Европу, к ним готовились подолгу, и бывали они заметны издалека…