Я грустно иронизирую, помня, что темой моих заметок является только рассказ о выпивке в нашем отечестве, да и то конспективный. Выдавить из губки, пропитанной нашей непростой историей, одни только водочные капли очень непросто. За каждым моим словом — столько нерассказанного и столько боли, что не загасишь ее ни из каких бутылок. Но все это вы читали или еще прочтете в других книгах; я лишь дополняю известное…
Почти все иностранцы, бывавшие у нас в войну и сразу после войны, отмечали, что народ пьет очень много, но питье это чаще всего было осмысленным — заздравным или поминальным. Для многих водка была и осталась ритуальным напитком, способом оживить беседу, возвратить воспоминания или развеселить гостя. Знаменитый американский писатель Джон Стейнбек, будущий нобелевский лауреат, впервые посетил Украину в 1947 году и запомнил, как его угощали в едва оживающих селах, как и с кем приходилось чокаться. «…Нас пригласили к столу. Украинский борщ до того сытный, что им одним можно было наесться. Яичница с ветчиной, свежие помидоры и огурцы, нарезанный лук и горячие плоские ржаные лепешки с медом, фрукты, колбасы — все это поставили на стол сразу. Хозяин налил в стаканы водку с перцем — водку, которая настаивалась на перце горошком и переняла его аромат. Потом он позвал к столу жену и двух невесток — вдов его погибших сыновей. Каждой он протянул стакан с водкой…»
Ладно: довольно об этом. Давайте еще раз оглядим общую панораму и возвратимся к главной теме моего сочинения. Жизнь менялась трудно и медленно. Большевики, вдоволь нафантазировавшись в швейцарских, французских и немецких кафе, реализовали свои прожекты, вызвав к жизни плохо управляемую стихию. Победив, они до поры до времени сдерживали ураган восстаний демагогией и террором, но все сухие и полусухие законы приходилось отменять вскоре после введения, потому что этого удара победившие пролетарии не простили бы никому. Руководители страны, «плоть от плоти народа», демонстративно пили так же, как подчиненные им массы, и даже гордились этим.
О пьянках сталинского политбюро написано много, так что не стану повторяться. Умный и циничный вождь народов ценил водку прежде всего как средство для развязывания языка; сам он выпивал не очень много, но непьющих соратников терпеть не мог. Впрочем, когда надо было, Сталин мог пить как лошадь. По свидетельству маршала А. Голованова, сопровождавшего вождя на конференции с лидерами союзников во время войны, Сталин дважды перепил самого Черчилля, который слыл записным бражником. Однажды он подарил британскому премьеру бутылку грузинской виноградной водки-чачи, но тот не решился откупорить сосуд при Иосифе Виссарионовиче, чье застольное превосходство Черчилль признал безоговорочно.