— Ах, мой Бобочка! — закатывала глаза Морковка. — Эта сволочь его доконает!
— Она — его жена и мать его детей! — увещевала Бабуль.
— Она — сволочь, сволочь! — настаивала Морковка.
Геля думала, что речь о собаках. А говорили о сыне Морковки.
Гагарин полетел в космос. Геля не понимала как. Дед объяснял — еще запутал. Туторовский молчал. Только рыжие, «отнемцев», бегали и реготали.
Морковку Геля и Бабуль провожали до железной дороги, где их самих встречал дед, когда было почти лето. Геле захотелось в поезд с горьким шатучим чаем, открытым окном и занавесками вразлет. Бабуль невидно всплакнула, а Морковка все причитала:
— Ах, наконец-то я увижу своего дорогого Бобочку!
Как будто ее кто-то насильно держал без Бобочки.
Провожающим приказали покинуть. Покинули, постояли, не слышно крича снаружи и физкультурно жестикулируя внутри. Проводница крепко держала обернутый вокруг палки желтый флажок. Геля думала о том, отстают ли проводницы от поезда, что делают в таких случаях и как их наказывают. Морковная голова вспыхнула напоследок сквозь двойные стекла. С проводницами вопрос навсегда остался неразрешимым, как проблема: болеют ли врачи.
Слава повез их в магазин «Культтовары». Там было пыльно.
— Выбери куклу, — предложила Бабуль.
Геля кукол предпочитала малогабаритных, с твердой головой и мягким туловищем. Их было нетрудно обшить лоскутами. Но чтоб не показаться глупой, ткнула пальцем в рослого пупса. Он так звался, наверное, потому, что посреди живота у него был пуп. Ниже — ничего, гладкое место. Трудно было понять, как его назвать — мальчиковым или девочковым именем. Принца Сианука Геля откнопила. Хотела выбросить, но, подумав, вложила в сказки Пушкина.
Слава привез щенка, дед ему дал имя Яго.
— Овчарка? — брезгливо спросила Бабуль.
— Подовчаренный, — неуверенно сказал Слава.
— Метис, — сказал дед. — Будет вас охранять.
— Мало ты на овчарок насмотрелся, — сказала Бабуль желчно.
Дед засмеялся. Смеялся он редко.
— Яго — это кто? — спросила Геля.
— Мерзавец, — сказала Бабуль.
— Офицер, который хотел быть генералом, — сказал дед.
— Ничтожество! — сказала Бабуль, повышая тон.
— Герои стали не нужны, — сказал дед. — Он это понял.
— Очень актуально! — сказала Бабуль колко.
— Вы, что ли, ссоритесь? — заподозрила Геля.
— Опеть неладно, — высказала мнение Поля.
— Что ты, что ты, деточка! — заспешила Бабуль.
— Крэдо ин ун Дио крудэль, — пропел дед дрожаще-басовито, на Гелиной памяти вообще впервые.
— Какое такое ты спел? — спросила Геля, изумленная.
— Верую в жестокого Бога, — сказал дед торжественно.
— Ты говорила, Бог милосердный, — обернувшись на Бабуль, недоумевала Геля.