И уже через пять минут он официально вступил в права владения, потому что Клек покинул бренный мир. Быстро и легко, как ему и было обещано.
А еще через час целая вереница саней, сопровождаемая победителями, канула в лесной чаще. Вернее, ушла по неезженой в зимнюю пору лесной дороге прямиком к Изборцу. Трувор был уверен, что не заблудится. Да и выбора особого у нас не было. Путь вверх по Двине был для нас закрыт, ведь именно там нас бы и стали ловить.
А мы ловиться не собирались.
Наши пути разошлись на льду Чудского озера. Трувор ушел в Изборец, а я со своими – в сторону будущего Финского залива.
Расстались тепло. Мы ведь теперь не просто друзья – родичи.
На прощанье Трувор заверил: если будет нужда, Изборец всегда открыт для меня, а его дружина встанет рядом с моим хирдом. Напомнил: хочу я того или нет, но я теперь тоже варяг. И так считает не только он, но и Ольбрад Синеус, так что ярл Ульф Хвити при желании может называть себя не только ярлом, но и князем и рассчитывать на поддержку братства.
Именно так. Братства. Потому что все варяги суть братья друг другу. И наконец-то мне приоткрылась великая тайна: откуда есть пошло великое варяжское племя[11].
– Мы, варяги, живем здесь не так давно, – рассказывал Трувор. – Прадед моего прадеда родился здесь и поклонялся Перуну, как и мы. Однако старые люди из тех, что платят нам дань, говорят, что мы пришлые, и называют нас роутси, что значит: дружина на воде. Это потому, что предки наши пришли сюда на кораблях.
– А почему вы называетесь варягами? – спросил я. – Что вообще значит это слово?
– Не могу тебе ответить, – покачал головой мой тесть. – Я слышал от свеев, что это переиначенное «варг», что значит «волк». Однако волк особый, волшебный. Ты понимаешь, о чем я, если слыхал о Фенрире…
– Слыхал, – ответил я, припоминая увлекательные рассказы Стенульфа, коих я наслушался в первую мою зиму на Сёлунде. Фенрир – чудовищное порождение скандинавской мифологии. – Фенрир и его сыновья…
– Да, – подтвердил Трувор. – Варги.
Он помолчал немного, пропуская меж пальцами длинные усы и глядя куда-то сквозь меня, будто вспоминая что-то важное.
Однако я знал: он не вспоминает, он помнит. Здешние запоминают такие вещи накрепко. Слово в слово. И потом так же, слово в слово, рассказывают детям и внукам. Это единственный способ сохранить прошлое тем, у кого нет письменности. И надо отметить, способ замечательный, потому что я не раз слышал истории тех же данов о своих прапрапрадедах, рассказанные так, будто это происходило совсем недавно. Мелочи забывались, а вот настоящие деяния – никогда. И человек благородного происхождения, вроде того же Рюрика, к примеру, запросто мог перечислить две дюжины своих предков вплоть до божественного прародителя Фрейра-Ингве.