— Вы замечательно провернули это дельце, — одобрительно сказал Джави. — Как это кстати, когда перед открытием новой фабрики старая сгорает.
— Убытки возместит страховая компания, — продолжил его мысль Чанхури, — и никто не заподозрит вас в том, что вы осуществили поджог, — все чисто. Фанатики Общества сделали это на глазах миллионов зрителей. Никакая инспекция не придерется, — засмеялся он, разглядывая шипящий хоровод пузырьков в бокале.
— Да, — подтвердил фабрикант, — место для новых цехов уже выбрано. Это будет и ваше предприятие тоже.
— Да, — довольным голосом протянул Чанхури. Он находил особое удовольствие в том, чтобы рядиться в белоснежную тогу защитника окружающей среды и одновременно уничтожать природу, продавать ее. Но никто не мог даже заподозрить его в лицемерии, никто, кроме деловых партнеров, не видел подлинного лица защитника Ганга. Никто, кроме одного человека, оказавшегося случайным свидетелем.
Нарендер вернулся раньше, чем обычно, и, проходя по коридору, услышал голос отца. Первым его побуждением было заткнуть уши, чтобы не узнать чего-нибудь такого, что, как в прошлый раз, может вызвать у него неприязнь к отцу. Однако разговор показался ему настолько интересным, что он поневоле прислушался.
— Боюсь, эта очистительная кампания нам помешает сильнее, чем я думал раньше. Слишком большой подъем общественного мнения. Эти фанатики лезут не в свое дело, — Нарендер узнал голос Джави, — суются со своей священной водой, а я свои грехи сам себе отпущу. Главное — побольше денег!
— Не беспокойтесь, они ничего не смогут — я их глава! — голос этот юноша тоже узнал. — Наоборот. Самые неблаговидные действия можно прикрыть благородными идеями. Люди падки на них. Достаточно объявить, что это делается ради всеобщего блага и процветания, и они идут, словно стадо, выполнять вашу команду. А когда эти людишки выполнят то, что нам нужно, мы всегда можем загнать их обратно в стойло. Конечно, самые умные поймут потом, что они в очередной раз обмануты, но такова участь народа.
— Так, может, дать семьям пострадавших по десять тысяч рупий? — спросил Джави, мысленно прикидывавший размеры будущих барышей. — Это заткнет крикунам глотки.
— У вас доброе сердце, Джави-бабу. Дайте несчастным эти деньги — и вы получите отпущение грехов.
Нарендер, старавшийся не пропустить ни единого слова, даже пошатнулся и вынужден был прислониться к стене. От этого невольного движения скрипнула рассохшаяся дощечка мозаичного паркета.
Юноша замер. Если бы кто-нибудь сказал бы ему, что он будет подслушивать, да еще у дверей кабинета своего отца, он бы рассмеялся в лицо этому человеку. И вот теперь, благодаря такому неблаговидному занятию, ему до конца открылась истинная сущность отца, которого, как оказывается, он совсем не знал.