— Доброе имя? — рассмеялся Сахаи, дивясь наивности старика. — Не стоит возлагать надежд даже на такую отличную репутацию, как ваша. Я никогда не слыхал, чтобы доброе имя открывало двери полицейского участка — для этого существуют совсем другие ключики.
— Какие же? — внимательно посмотрев на гостя, поинтересовался профессор.
— Да мало ли… — пожал плечами Сахаи. — Деньги, связи, шантаж наконец… Что бы вас устроило из этого перечня?
— Ничего! — запальчиво выкрикнул старик.
— Ну что ж, — сразу же поднялся гость. — Я выполнил свой долг, сообщил вам о том, что случилось с вашим сыном. Теперь только вы можете решить, что предпринять для его спасения. В том случае, конечно, если не захотите бросить его на произвол судьбы, чтобы он сгнил в тюрьме, отсиживая свой срок, который, я уверен, будет немалым.
Он вежливо поклонился и пошел к выходу, напряженно ожидая, что профессор остановит его. Так и случилось. Когда он взялся на ручку двери, старик не выдержал.
— Подождите, господин Сахаи! — слабым голосом позвал он. — Вернитесь, прошу вас.
Гость замер на мгновение, пряча удовлетворенную улыбку, и обернулся к профессору уже с выражением сочувствия и понимания на лице.
— Сделайте для Рави все, что вы можете, — пряча глаза, попросил старик. — Я приму любую помощь, оказанную моему сыну, и буду вашим должником…
Сахаи слегка похлопал его по бессильно свесившейся с дивана руке и покровительственным тоном сказал:
— О чем вы, дорогой профессор? Сделать что-нибудь приятное для вас — это долг каждого калькуттца, чтящего культуру и просвещение. Кстати, вам не говорили, что вы удивительно похожи на великого Учителя? — Джави указал на висевший над головой Бредхишота портрет Махатмы Ганди. — То же лицо, то же благородство во взгляде…
Старик ничего не сказал и отвернулся. Господин Сахаи тут же встал, опасаясь перегнуть палку — кто знает этого ученого червя, вдруг он передумает спасать своего сына и предпочтет сберечь свою честь? Гость быстро поклонился и вышел.
Вечером того же дня он покинул Городское управление полиции в сопровождении молодого человека, так и не удосужившегося застегнуть пуговицы на своей рубахе — впрочем, теперь их осталось несколько меньше, чем предполагалось фасоном. Да и красивому лицу неудавшегося убийцы тоже досталось — одного глаза почти не было видно из-за расплывшегося надбровия, губа все еще кровоточила, роняя багровые капли на исцарапанный подбородок. «Что ж, так даже лучше — будет пища для страданий чувствительному отцовскому сердцу!» — подумал господин Сахаи.
— Едем! — коротко бросил он юноше. — Садись в машину!