— Выпьем, хлопцы, за тех, кто первым вот тут… — он кивнул на высотки, — принял на себя непосильный удар. За тех, кто не дожил до нашего дня. За пропавших без вести. За безымянных героев сорок первого!..
Все встали. Походные кружки столкнулись над головами. Кто-то тяжело вздохнул:
— Вечная память им…
— А нам урок на всю жизнь, — добавил старшина и первым выпил все, что было налито в кружку.
Помолчали. Но недолго. От радостного чувства, что вот наконец-то и на своей земле, все в вагоне развеселились, заговорили. Только один, прошедший всю войну, солдат Иван Плахин сидел отчужденно на нижних нарах и, понурив голову, молчал. К нему с кисетом в руках подсел старшина.
— Закуривай, Иван Фролович. Хорошая махорочка.
— Только что курил.
— Еще за компанию. Вижу, что-то приуныл. С чего бы?
— Да так, пустяки, — отозвался нехотя Плахин.
— Ну, а все же? — не отставал Максимыч.
Плахин грустно улыбнулся, невсерьез сказал:
— Да думаю завтра смертоубийство совершить.
Старшина знал, что Иван Плахин не из таких, кто идет на это, и потому также в шутку спросил:
— И кого же надумал прикончить? Полицая или старосту? Из бывших, имею в виду.
— A-а, на кой они хрен сдались, — крякнул Плахин. — Их и без меня могила найдет. Я по другой линии месть решил учинить. По женской.
— Ну, это на тебя не похоже.
— Похоже не похоже, а сразу троих и прикончу. Жену, тетку и тещу.
— Это за что ж ты их кончать собрался? — свесил с нар голову солдат Решетько. — Чем же они тебе досолили?
— А это уж дело мое. Личное, так сказать. И я отчет давать тебе не намерен.
— Э-э, нет, брат, — прицепился Максимыч. — Как говорится, назвался груздем, полезай в кузов. Давай-ка выкладывай, что у тебя. Начнем с жены. За что так возлютовал на нее?
— Долгий сказ.
— Говори, говори, — наседали солдаты.
Кто-то подал Плахину свою порцию водки, и он, выпив, чуть подбодрясь, согласился.
— Ладно. Шут с вами. Расскажу. Дело перед войной было. Вернее, когда о войне никто и не думал. Так вот в это самое время и надумал я, дурак моченый, жениться. Мать меня отговаривает: «Повременил бы, сынок. Куда тебе торопиться. Молод еще. Погуляй годочек». А я заупрямился, как козел, и ни в какую. Жени, и баста. Иначе печь разломаю. Это угроза у нас такая издревле повелась. Если родители воспрепятствуют женитьбе, сын печь ломает. И тогда позор. Последняя баба хозяйку засмеет. У нас же дело до разгрома печи, правда, не дошло. Спросила мать, кто невеста, и говорит: «Ну что ж. Женись, коль приспичило. Да только смотри. Красивая да бойкая она. Как бы маяты не набрался». А я и сам знал, что она, вертихвостка, чертовски красивая. С фонарями, как говорится, не сыщешь такой. Да вот она, смотрите.