— Успокойся. Успокойся, Иван, — сказал Максимыч.
— Да не успокаивайте. Задушу и баста. Я уже и телеграмму дал, чтобы встретить вышла. Командир на сутки отпуск дал.
— Ну, хорошо, — примиряюще сказал старшина. — С этим мы разобрались. На тетку зол за что?
— Да как же. Все женятся чин по чину, а она меня обкрутила, как теленка вокруг кола. Как только услыхала, что я собрался жениться, тут же за тридцать верст примчалась. Как сейчас помню. Ходит вокруг и все в ухо мурлычет: «Племянничек, дорогой. Послушайся умного совету. Сходи в церковь. Обвенчайся. Что толку с того загсу. Что ни день, то развод, что ни месяц — разводное заявление. А ты по-старому. По-нашему. Для прочности. Так-то оно, с божьей помощью, вернее будет. Церковных расторжений браку нигде ты не найдешь. Там как обвенчался, так и намертво. Волами не растащишь. Кипятком не разольешь. Вся твоя, как шуба наизнанку. Вот Христос».
Солдаты покатились со смеху. Решетько, ухватясь за живот, стонал:
— Ой, лишеньки! Уморил… Ой, чертушка, подсыпал!
— Ну чего смеетесь? Чего зубы скалите? — потряс рукой Плахин. — Учились бы на горе чужом.
Старшина поднял руку.
— Тише! Говори, Иван.
— Что говорить? И без слов понятно. Обвенчался я. Ночью венчался. Днем стыдно было. Еле уговорил попа.
— Сколько же он с тебя содрал? — крикнул кто-то.
— Поп сходчивый попался. За двести обтяпал. Торжественно все было. Свечи горели. Кадильный дым… Но только тошно мне с той поры. Мутит вот тут. Горький чад в нутре. Не скрепил я свой брак законной печатью. На филькину грамоту променял.
— Это что же за грамота?
— Поп там шпаргалку дает. Уведомленье рабу божьему, что он не осел. Не в полном смысле, но примерно в этом роде. Была такая грамота. Да что с нее. В одно место с нею сходить. С загсовским браком повертелась бы, голубушка, у меня. На суде бы с глазу на глаз сошлись. А так… с пустым словом «венчается раба божия» ищи свищи. Заливается где-то птахой. Смеется над обманутым дураком. Ну, эта тетка! Держись у меня! Обвенчаю я ее, сестру божию, скалкой от ворот. А потом и до бывшей тещи доберусь, Ох, доберусь!
— А теща-то тут при чем?
— Теща, — горько усмехнулся Плахин. — Ты еще не знаешь, парень, что это за ушлое существо. Хитрее тещи только бог Саваоф да рыжая лиса. А для замужней дочери — это бронебойный щит от всех осколков. Как бы та ни провинилась, мамаша все сокроет.
— Ты про всех иль только про свою? — спросил старшина.
— За всех не ручаюсь. А про свою распрожеланную скажу. Шельма из шельм. В иглу слона протащит. Вокруг пальца обведет, и не узнаешь как. Ей бы только с зайцами состязаться, следы запутывать. Уверяю, что любого б обошла. Знала же, что дочка юбкой крутит. Знала. А в письмах: «Сыночек. Ты не сумлевайся. Тосенька хорошо себя блюдет. Да и я с нее глаз не спускаю». Ух, ведьма старая! За космы б тебя да носом в эту стряпню, чтоб не болтала на старости лет.