— Что за цветы? — остановился, косясь на корзину, Архип. — Ну-кась, кажи.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что милиционера поблизости нет, мальчонка отвел Архипа к саням, приоткрыл корзину.
— Вот. Мировые! С югу привезенные. С теплых морей. Вам один пучок аль два?
Архип взял веничек голых прутиков с распушенными, как пух на молодых гусятках, почками. Это были ветки обыкновенной вербы, которой спокон веков полны русские луга, канавы и низинные места. Дед узнал бы их даже с завязанными глазами. Узнал бы по мохнатым почкам, по тончайшему запаху весны. Не вызывало удивления и то, что мальчишка назвал эти прутки цветами. (Их в деревне помещают в бутылки, вазы и ставят на подоконники, столы.) А вот появление очнувшейся вербы в такую рань растрогало и удивило. Еще лежали косые сугробы, еще трещали по утрам морозы, а она уже проклюнулась, улыбнулась… Видно, солнышко в полдни пригрело ее.
— И сколь же тебе за нее? — спросил Архип, хитровато щурясь и делая вид, что впервые видит такие диковинные цветы.
— Сколь дадите. Я не скупой, — шмыгнул носом мальчишка.
Архип достал из-за пазухи кошелек, потряс его над ухом и, достав серебряную монету, протянул мальчишке.
— Вот те пятиалтынный. Только, чур, допрежь не врать. По правде живи, чижик с теплых морей.
Подбежала с чемоданчиком Лена.
— Дедушка, где вы были? Я обыскалась. Поезд пришел, а вас нет.
Архип кивнул на парнишку.
— А я с мальчонком вот по душам калякал…
— Калякал… Да мне же садиться надо. Поезд всего десять минут стоит.
— А билет?
— Плацкарты нет. В общий взяла. До свидания. Побегу.
Архип ткнулся бородой в укутанное платком лицо Лены.
— Ну, с богом. Поклон от меня и вот… — Он сунул ей в руки пучок вербы. — Свези ему, чтобы не забыл Лугоши.
— Спасибо. Счастливо доехать домой.
Она помахала рукавичкой и побежала к заиндевелым, припорошенным снегом, манящим домашним дымком вагонам.
Началась ее дальняя дорога, пугающая неизвестным и полная больших надежд.
* * *
Лене посчастливилось занять место у окна. Она еще с детства, когда жила в Ленинграде, любила сидеть вот так и смотреть в окно. Бывало, каждое воскресенье мать и отец брали билеты и увозили ее то на морской залив, то в дачные перелески со смешным названием Лисий Нос. Мама с папой в дороге читали, разговаривали, а она, усевшись на столик и высунув голову в окно, смотрела, как бегут назад деревья, красивые дома с балкончиками и голубятнями, как цепляется за кусты паровозный дым, подставляла ветру ладошки и ловила росинки с кустов.
Иногда к окну подходил папа, поправлял бант на голове и ласково говорил: