.
Обучение у таких разных мастеров, как П. Кончаловский и В. Кандинский, расширило кругозор Сергея и дало ему возможность выработать свой собственный стиль и концепцию, свободные от всякой скованности. Занятия у П. Кончаловского дали ему прочную профессиональную основу, владение техникой искусства. В. Кандинский же воспитал в Сергее видение, свободу и стремление к дальнейшим открытиям в сфере искусства. Кандинский также поощрял выражение духовных состояний и стремлений в искусстве, что помогло Сергею позже.
Сергей много работал уединенно. «Его мастерская находилась на верхнем этаже высокого дома в тихом районе Москвы. Здесь он работал часы напролет, напрягая все внутренние силы, чтобы изобразить предмет бесстрастно, передать его временную значимость, и одновременно использовать его как трамплин для исследования бесконечного»[74]. Для работы над своими крупномасштабными картинами Сергей пользовался театральными декорационными мастерскими, где он также исследовал и экспериментировал.
Мы сможем наблюдать использование всех этих идей, направлений и технических приемов, о которых говорилось выше, в работе отца Софрония по строительству своего монастыря (в настенных росписях и разработке общего проекта). Например, им широко использовалась техника маскировки. Особенно наглядно мы видим это влияние в церкви прп. Силуана, где можно проследить также линейные тенденции конструктивизма, принцип минимализма русского авангарда в сочетании с элементами традиционного русского дворцового искусства, хотя и с аскетическими чертами. В своих поздних сочинениях отец Софроний использует терминологию конструктивизма. Такие понятия, как сфера, круг, пирамида, линия, параллели и пересечения, часто появляются в его сочинениях и беседах. У него был острый интерес к проблеме конструирования предметов. Плакат, который в те годы развивался как самостоятельный вид искусства, будет впоследствии неоднократно упоминаться отцом Софронием в качестве иллюстрации плоскостного наложения цвета с определенной степенью напряженности и качества полученной поверхности (фактура).
«В таком напряженном состоянии я прожил много лет. На площади Борьбы у меня было ателье, там занятие мое живописью сопровождалось постоянно мыслью о переходе к вечному. Я не любил думать о декоративном искусстве. Мы тогда называли эту живопись станковою. Моя работа над каждым пейзажем, портретом продолжалась часами. И моя мысль терялась в ощущении тайны природы. Мы обычно встречаемся с явлением, что люди, просто чтобы ориентироваться, смотрят на разные вещи: на небо, на дома, на деревья, на людей, — для меня каждое из этих явлений было непостижимой тайной. Каким образом рождается это видение — вот, что меня удивляло. От этого видения развивается чувство красоты, чем глубже проникаешь в необычайную сложность всякого жизненного явления, тем больше чувствуешь его красоту. Чувство красоты иногда развивалось у меня под влиянием этого до такой степени, что терялось совершенно ощущение времени. Трудно, конечно, рассказывать о тех долгих днях, которые я проводил в студии — иногда с утра до позднего вечера»