В 1922 году Париж открывал бесконечные возможности. В газетах тех лет можно почувствовать атмосферу эпохи. Париж был городом, дышащим надеждой. Война закончилась, и в то время как в Германии, в России, на Балканах все еще царило смятение и ощущалась угроза, во Франции было спокойно. Эта атмосфера отразилась и в живописи. Кубизм миновал, фовизм смягчился, цвет приобрел естественность, стал понятным. В пейзажах появляется пространство; художники ищут гармонию. Повсюду можно было видеть добрые знаки происходивших перемен.
В начале 1920-х годов в послереволюционной России выражать свои мысли становилось все сложнее и опаснее, поэтому артисты, художники и писатели стремились покинуть страну. Многие из них сначала приезжали в Берлин, а потом оседали в другом месте. В 1922 году, когда многие из русских эмигрантов все еще оставались в Берлине, русское население Парижа уже было многочисленным. Так же как и в Берлине, они создавали свои собственные группы, некоторые объединялись вокруг Церкви, другие составляли различные творческие кружки: художественные, писательские и актерские. Выходцы из России считали необходимым сохранять свою национальную принадлежность, потому что большинство из них верило, что изменения, происшедшие в России, носят временный характер, и что через какое-то время они смогут вернуться обратно. Реальное положение вещей эмигранты осознали гораздо позже, так что часто они полностью интегрировались во французское общество только в третьем поколении. Большинство русских эмигрантов были бедны, поскольку оставили все свое имущество, покидая Россию. Но это им не помешало, многие вскоре встали на ноги и нашли работу по профессии.
Николай Зернов[86] описывает это так:
«Крепкое землячество, состоящее из нескольких сотен в Париже, при этом было разнородным. В него входили как выдающиеся представители русского художественного мира, так и цвет социально-политических и интеллектуальных кругов. Русские театральные представления и концерты собирали огромную аудиторию французов и иностранцев. Увеличилась русская пресса, выходили газеты, книги и журналы на русском языке. В то же время бóльшая часть эмигрантов зарабатывала на жизнь тяжелым физическим трудом, все социальные границы стерлись. Трагические события, пережитые эмигрантами, глубоко изменили их взгляд на мир, и у многих из них даже полностью изменилось отношение к жизни. Внутри эмиграции родилось Тело Церкви. Члены ее не относились к простому люду, составлявшему оплот Церкви в дореволюционной России. В эмиграции Церковь объединила представителей всех бывших сословий, и во главе ее стояли ею глубоко духовно одаренные люди. Так возник отдельный мир, совершенно непохожий на окружавший его Париж. Не только французы, но даже многие официальные представители эмиграции не подозревали о его существовании. Нелегко описать эту тайную Россию, глубоко укорененную в своей православной вере»