Вот, оказывается, какого рода книги увлекают Инессу! И не только увлекают. Она пишет из Крыма мужу:
«Я читаю теперь „Задачи понимания истории“ Арнольди, очень интересно. Некоторые его взгляды мне прямо ужасно по душе. Вообще, я давно не читала книги, которая бы так вполне соответствовала моим взглядам» (письмо из семейного архива).
Арнольди — псевдоним Петра Лаврова, идеолога народничества. Значит ли, что Инесса стояла тогда на ошибочных позициях народничества? Сомнительно. Во всяком случае, мы не располагаем никакими на то подтверждениями (помимо цитированного выше письма). Скорее всего, молодую читательницу трудов Лаврова впервые захватила революционная идея, до нее дошла дерзновенная мысль о необходимости перестройки мира.
ПЕРВАЯ ШКОЛА, ПЕРВЫЕ УЧИТЕЛЯ
Как и когда Инесса Арманд стала революционеркой? Супруга потомственного почетного гражданина, видного московского фабриканта, дама-патронесса, чья красота, чьи туалеты производили впечатление на самое избранное общество, к чьей изящной ручке почтительно прикладывались крупные чиновники и первые богатеи Белокаменной. Как, при каких обстоятельствах эта благополучная молодая женщина, решительно порвав со своим классом, перешла в ряды борцов?
На ум приходят весьма популярные некогда некрасовские строки:
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови,
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви.
Так кто же, собственно говоря, «увел» ее в революционный стан? В какой момент сочувствующая угнетенным «дама из общества» стала профессиональной революционеркой?
Изучая историю жизни Инессы, я упорно задавал себе эти вопросы, стремился обнаружить и очертить рубеж, который она преодолела. Разумеется, я не был настолько наивным, чтобы, уподобив рождение революционера рождению живого существа, попытаться зафиксировать определенную дату. Абсурдность таких попыток очевидна. Но очень хотелось уяснить для себя (и объяснить затем читателю), когда и под влиянием чего произошел перелом в сознании Инессы.
Задача, увы, так и осталась нерешенной. Точных свидетельств обнаружить не удалось. Самым точным и, пожалуй, единственно достоверным могло бы быть свидетельство самой И. Ф. Арманд. Но дневника, к сожалению, она не вела (во всяком случае данных о существовании дневника мы не имеем), и богатое ее эпистолярное наследство тоже не дает прямого ответа на все эти вопросы.
И все же, расставив на этих страницах множество вопросительных знаков, я постараюсь снять хотя бы часть из них. Изложу на основании фактов и документов последовательность перемен, происшедших сначала в психологии, а затем и в действиях Инессы, в ее сознании и бытии.