А пока – пока мы жили в счастливом неведении и, забравшись в родительскую постель воскресным утром, просили папу рассказать про войну. Его рассказы были для нас увлекательной сказкой. Как сидел папа под землей в темноте и придумывал истории для своих товарищей, чтобы они не боялись темноты и смогли заснуть. Как папу спасали его волшебные горячие руки: там, где он был, царил страшный холод, но его руки чудесным образом оставались горячими. В его байках оказывались и мы сами: мы были феями, которые всех спасали, – мы умели летать и носили прекрасные имена.
По особым дням, когда мы обедали в кафе, где нам, детям, даже был позволен лимонад, мы заказывали блюдо под названием «Русские яйца». Это было подобие знаменитого салата оливье, щедро политое майонезом, украшенное трубочками из салями и половинками вареных вкрутую яиц, на которых красовались маленькие сардинки. Покуда дожидались этого прекрасного блюда, слушали папин рассказ, как повар собрал свой дорожный мешок и отправился в Россию за яйцами. Он долго шел, считая березки. Путь его был трудным. Попадались ему деревни, где больше никто не жил… Вот кончилось лето, и принялся дуть ледяной ветер, а потом поднялась и метель – а он все шел. Он не терял надежды, хотя иногда на ресницах его дрожала слеза и застывала льдинкой, не скатившись… Наконец, приходил повар в маленькую деревню, его пустили погреться, но яиц ни у кого не было. И он брел от избы к избе, проваливаясь в снег, готовый все отдать за эти яйца, за их чудесный, почти забытый вкус… Вдруг – блюдо подавали – о, какое разочарование, ведь в папином рассказе повар еще не успел добыть этих русских яиц!!! А папа, словно очнувшись, возвращался к нам: «Ага, разбойники, довольны? Налетай!»
Той осенью, после поездки в Казань и Набережные Челны, я отнесла папку, которая попала ко мне после смерти мамы, – все бумаги, связанные с судьбой отца, – в военный федеральный архив и оставила запрос на сведения о человеке, который, смеясь, любил приговаривать: «Genieße das Leben beständig! Denn du bist länger tot als lebendig!» – Всегда наслаждайся жизнью, ведь мертвым ты будешь гораздо дольше, чем живым!
Ела-а-буга-а, Ела-а-буга-а… Я знаю это слово.
По-немецки эта свадьба называется точь-в-точь, как по-русски: жемчужная. Какой же красивой, наверное, должна быть жемчужина, которую тридцать лет обволакивал перламутр.
У моих родителей был юбилей. Их союз, не успев состояться в нежной юности и сразу рухнув в бездну войны, выкарабкался на руины и пепелища – и был заключен. Он родился из неизбывного желания жить счастливо вопреки всеобщей катастрофе – из переписки солдата и девушки, не успевшей до войны дать ему обетов верности.