Стискивая пальцами голову Ассоль, ожесточенно вбиваться членом, до крошева сцепив зубы, мне кажется, я слышу, как они стираются в песок от напряжения.
Резко выйти из нее, тяжело дыша открытым ртом, давая себе секунды на то, чтобы не кончить. Обхватил ладонью за шею, и она поднялась на ноги и послушно спиной ко мне развернулась. Подтолкнул ее, впечатывая в стену грудью. Голодным взглядом на спину тонкую, выгнутую, укрытую водопадом темных волос, на упругую оттопыренную задницу… и я прижимаюсь к ней членом, захватывая губами мочку уха и чувствуя, как выворачивает от желания ворваться в нее одним движением.
— Видишь на тебе мою грязь?
Медленными движениями члена между ягодиц, пока не входя.
Сплетая наши пальцы и поднимая вверх по стене наши руки. К ее лицу.
— Ты вся покрыта ею.
Раздвинув ее ноги коленом, чтобы, обхватив ладонью эрекцию, вонзиться в нее резким ударом и закричать, когда сильно стиснула меня изнутри. Тесно и горячо. С ней всегда тесно и горячо так, что кажется, может разорвать только от первого толчка. Когда от напряжения пот по спине, по вискам, тут же смываемый водой. Когда неосознанно до боли стискивать ее тонкие пальцы, вбиваясь в нее хаотичными толчками. То глубокими и сильными, то короткими, медленными, чтобы снова рывком по самые яйца, заставляя закричать. Ладонью сжал ее подбородок, поворачивая к себе лицо и вгрызаясь в искусанные губы. Смакуя вкус ее рта и собственного наслаждения от ее тесноты и одновременно боли, которая продолжает сжимать тело в своих клешнях.
* * *
Я представляла иначе… я хотела отдать ему всю свою болезненную нежность, забывая, что он зверь. Ему не нужна вязкая патока — он хочет больно и до остервенения. Словно это возвращало ему силу… словно он получал наслаждение от собственной агонии боли. И я расслаблялась, давая ему эту безграничную власть надо мной, наслаждаясь ею еще сильнее, чем он сам, глотая слезы и давясь его резкими безжалостными толчками мне в горло, когда от натиска слезы бегут по щекам. Так пошло и так грязно, и в то же время ничего более чистого и настоящего в моей жизни больше не будет никогда.
Когда вошел в меня сзади сильным толчком, от удовольствия закатились глаза и задрожало все тело. Первые волны сладкой судороги. Сжимая до хруста его пальцы и извиваясь от каждого бешеного толчка. Целует в губы, не прекращая двигаться во мне, заставляя широко открыть рот, впуская его язык яростными толчками… чувствуя, как тяжело дышит и как дрожит его большое тело позади меня. Освободилась из его объятий резко, глядя во вспыхнувшие яростью звериные глаза. Недоумевает, осатаневший от страсти и похоти, и меня ведет от того, что я читаю в его глазах. Хочет разорвать на куски. Тяну вниз за собой на пол на нашу мокрую одежду… потому что вижу, как раскрываются раны на груди и плечах, потому что даже с водой смешивается его пот от возбуждения и от слабости, его кровь. С яростным протестом стискивает меня за талию, а я перекидываю ногу через него, чтобы рывком сесть сверху на член и тут же изогнуться назад. На корточках, распахнув колени, бесстыже раскрытая для него, и он звереет, глядя на меня вниз, где его плоть поршнем входит в мое тело, и от его взгляда меня выгибает дугой назад, прежде чем успеваю понять, как сильно накрыло адским удовольствием, как пронизало тысячами игл острейшего оргазма, от которого с губ сорвался гортанный крик.