Только руки разжала, видимо, собралась мысленно. Готова дать отпор. Что ж, это гораздо интереснее, так ведь? Не лживая игра на камеру, а открытая и честная война.
— Лгунья. Ты знала, что я жив. Знала на каждый свой день рождения.
И все же потрясающе красивая сейчас. Позволить себе любоваться ею. Тем, как румянец лихорадочный на щеках заблестел. Как спину выпрямила, вытянулась подобно струне. Видимо, забыла, что такой, как я, играть на музыкальных инструментах не умеет. Только ломать. Рвать струны так, чтобы всхлипывали они, повисая безжизненными жилами между пальцев.
Протянул ей руку, с раздражением отметив, как дернулись в предвкушении кончики пальцев… коснуться ее. Впервые за столько лет. Ощутить бархат ее кожи…
Бл**ь. Снова как наваждение.
Смотрит так же прямо в глаза, не делая ни шага навстречу.
— Ты можешь пройти в дом или же остаться на ночь глядя… навсегда прямо здесь. На улице. У тебя есть выбор, Ассоль. Цени, у меня его когда-то не было.
* * *
Усмехнулась. Научился красиво разговаривать, вкрадчиво, безэмоционально. Раньше не умел. Но я всегда знала, что он может меняться со скоростью звука. Десять лет были целой вечностью. Передо мной совершенно другой человек. Опасный, неизвестный и имеющий власть. Чтобы провернуть то, что он провернул, она должна была быть огромной. Все в нем не так: и щетина аккуратная, и прическа по моде, и каждая пуговица от кутюр. Парфюм в ноздри бьет вместе с запахом собственной крови. Прежними только глаза остались — две черные пропасти. Две дыры со смертью на дне. Такие, как он, вряд ли всего этого честно добивались. По трупам он поднимался. По глазам вижу. И по его глазам, и по глазам тех, кто вытянулись позади нас. Страхом воняет от них и потом. Если он им команду "фас" даст, они от меня даже кости не оставят, лишь бы выслужиться перед ним. Даже иностранцы.
Продолжила улыбаться.
— Какая разница, где умирать… Сашаааа? Смерти ведь все равно… тебе ли не знать? Но если у меня есть выбор, я бы насладилась твоей изобретательностью и фантазией. Умереть прямо сейчас — слишком скучно и просто. Мы ведь всегда любили игры посложнее.
Сделала несколько шагов навстречу и склонилась к его уху.
— И, да, я знала, что ты жив… где-то там. Ты сдох во мне. Этого достаточно.
* * *
— Это единственный выбор, который у тебя был, моя девочка, — все же обхватил ее пальцы своими, и замер от разряда в тысячу вольт. Я думал, не забыл, каково это — ощущать ее вот так… я ошибался. Я вспоминал прикосновения к ней как удары электрошока… а они были как треск пламени на коже. Безжалостные и сжирающие дотла. Всего мгновение себе на то, чтобы перестать ощущать боль от ожога… первого за десять лет. А после кивнуть охранникам и повести ее в дом, положив ее руку на свой локоть и чувствуя, как начинает кружить голову от смеси ароматов ее духов и кожи. Особого аромата. Того самого. Полевых цветов.