— И какой же? — спросил Боргстрём, знавший не более того, что почерпнул из подслушанных разговоров в коридоре и кафетерии.
— Относительно личности жертвы, — сообщила Ханна Хвасс. — К сожалению, мои помощники, похоже, вбили себе в голову, что речь идет об определенном человеке на основании некоей пробы ДНК, тогда как, на мой взгляд, это кто-то другой.
— Да, это выглядит странно, — согласился Боргстрём. — Я имею в виду, при мысли о ДНК.
— Такое постоянно случается, к сожалению, — сказала Хвасс, многозначительно пожав плечами. — Кто-то напутал. Беспорядок в бумагах, если хочешь знать мое мнение о причинах. Однако члены моей следственной группы отказываются понимать это, поскольку подобное означало бы, что кто-то из них или их коллег допустил очень серьезную ошибку. Если не обращать на это внимания и просто продолжать расследование, хотя речь идет о другом человеке, которого пока не удалось идентифицировать, нас ждут катастрофические и непредсказуемые юридические последствия.
— Но…
— Сейчас ты собираешься спросить, откуда у меня такая уверенность в собственной правоте и в том, что они ошибаются, — перебила Боргстрёма Ханна Хвасс.
— Да…
— Женщина, которая, по их утверждению, является нашей жертвой убийства, объявлена мертвой уже одиннадцать лет назад. Она погибла во время цунами, когда вместе с мужем праздновала Рождество в Као-Лаке. Ее нашли почти сразу же в развалинах дома, который они вдвоем снимали. На ней была ее собственная одежда и украшение, когда ее обнаружили. Затем тело опознавали на месте и персонал отеля, и муж, и ее мать, и все они узнали погибшую. А приблизительно через сутки их вывод подтвердили прибывшие в Пхукет шведские полицейские, занимавшиеся идентификацией шведских граждан. А ведь, как тебе наверняка известно, туда послали лучших следователей и экспертов страны. Поэтому у меня нет никаких сомнений.
— Да, здесь, похоже, все абсолютно ясно. Почему же тогда до Бекстрёма это не доходит? У него ведь самая высокая раскрываемость в стране, как тебе известно. Так близко к ста процентам, как только возможно, когда дело касается умышленных убийств.
— Понятия не имею, — покачала головой Хвасс. — Если тебя интересует мое мнение, у него, похоже, не все дома.
— Не все дома?
— Да, кроме того, он, похоже, из пятидесятников или из «Слова жизни». Может, член какой-то другой секты, если послушать то, что он постоянно болтает. Типа того, что никто не может умереть дважды, и все такое. Что даже Иисус не вернулся на землю после воскрешения. На третий день… вознесся на небеса… и так далее и тому подобное. И это он говорит, занимаясь расследованием убийства. В современной Швеции. Как тебе такое?