— Чайка взлетела полчаса назад, — сказал доктор, — иначе бы её следы смыл прилив.
— Я вызвал вас для того, чтобы вы помогли мне успокоить господина Дековея, когда он приедет, а не для того, чтобы мне рассказывали мне о чайках! — воскликнул Мэрфи.
— Я это понял. Вы сказали также, что у вас были две единственные сохранившиеся до наших дней гвинейские марки выпуска 1857 года.
— Обе марки лежали на моем столе. Я приготовил их, чтобы Дековей мог их посмотреть, он собирался уплатить 10 000 долларов за лучшую из них.
— А окно, прямо у стола, выходящее в океан, было приоткрыто, так?
— Да, всё утро к океану дул сильный ветер. Внезапно окно распахнулось и одну из марок сдуло ветром и унесло прямо в океан! Другую мне, к счастью удалось спасти.
— Но сейчас нет ни ветерка?
— Ветер утих полчаса назад, как раз тогда я вам позвонил.
— Значит оставшаяся уникальная марка автоматически повышается в цене вдвое, — сказал Хелиджан и продолжал: — вы хотите, чтобы я подтвердил покупателю ваш рассказ. Но я этого не сделаю, так как «пропавшая» марка находится у вас.
Как Хелиджан это понял?
17. Смерть на железнодорожной насыпи
Толстяк лежал на железнодорожной насыпи, а его скрюченное тело свидетельствовало о неудачной попытке спрыгнуть с поезда на скорости в 100 км в час.
— Сломана шея, вероятно он погиб на месте. — сказал доктор Хелиджан после осмотра. — Кто он?
— Томми Уорнер, нью-йоркский рэкетир, — ответил шериф Монахан. — Он должно быть выскочил из скоростного поезда, который выехал из Чикаго в Лос-Анджелес во вторник ночью и прошел здесь в среду около четырех часов во второй половине дня. Это единственный поезд на сегодня.
— Почему вы уверены, что Уорнер сам выпрыгнул с поезда? — спросил Хелиджан.
— С одной стороны, деньги в бумажнике. С другой — его чемоданы.
— Чемоданы?
— Я покажу вам, — сказал шериф, заслоняя глаза от заходящего солнца, когда они шли вдоль железнодорожной полосы.
Через пятьсот ярдов они увидели первый чемодан. В нем находилась дорогая одежда с монограммой «Т.У.».
В двухстах ярдах дальше лежал второй чемодан. В нем находилось 50 000$ в новых двадцатидолларовых банкнотах.
— Фальшивые, — сказал шериф. — Видимо, кто-то хотел их захватить, но Уорнер решил лучше спрыгнуть с поезда, чем отказаться от них.
— По крайней мере, кто-то хочет, чтобы власти этому поверили, — сказал Хелиджан. — Убийце пришлось много попыхтеть, чтобы сбросить Уорена с поезда.
Каким образом Хелиджан пришел к этому выводу?
Г-жа Сидни, вдова, которой, как считали, принадлежали восемь с четвертью процентов всего Нью-Йорка, могла удовлетворить любую свою прихоть кроме одной.