Мы признаём, как само собой разумеющееся, что есть мир как таковой во всём богатстве его содержания. Причём всю пестроту разнообразия красок мира мы без каких-либо оговорок оставляем здесь без внимания и удовлетворяемся лишь только тем фактом, что всё то, что существует, всё то, что имеет место
быть на этом свете, всё это просто
есть. Это первый шаг в логике познания мира, который определяется категорией
чистое бытие – без всякого дальнейшего определения. В нашем примере с биноклем этой категории соответствует серое пятно, которое представляет собой полностью размытые очертания всех предметов, находящихся перед объективом. Образ этого пятна свидетельствует нам только о том, что всё находящееся перед нами, все эти предметы просто имеют место
быть.
§ 87. Но с другой стороны, это серое пятно ещё ничего не показывает нам. В нём мы не видим ни единого предмета. Их для нас ещё просто нет, поскольку все они слились в однообразную серую краску. Поэтому, говоря о том, что всё есть, есть бытие как таковое, мы, следовательно, исключаем из своего внимания всё богатство содержания мира, всё то конкретное, что наполняет собой этот мир. Тем самым категория чистое бытиё оказывается равной категории ничто. Бытие есть то, что совершенно лишено определений, и такое же отсутствие определений есть ничто.
Бытие часто представляют себе как абсолютное богатство, а ничто, напротив, как абсолютную бедность. Но если, рассматривая весь мир, мы говорим, что всё просто есть, и не говорим ничего более, то тем самым мы опускаем все другие определения и имеем, следовательно, вместо абсолютной полноты абсолютную пустоту. Серое пятно в объективе бинокля выражает собой одновременно и всё и ничего. Точно так же и категория чистого бытия выражает собой одновременно и всё и ничто.
Категории чистое бытие и ничто виртуальны. Причём виртуальны не только в том смысле, что воображаемы, но и в том смысле, что они постоянно переходят друг в друга. Констатируя, что всё есть, мышление в итоге получает ничто. Не желая мириться с таким поражающим своей пустотою ничто, оно устремляется к конкретным предметам реального мира, надеясь найти в них утвердительную почву для подтверждения факта их наличного бытия. Но, подчиняясь логической дисциплине, которая на данной ступени познания требует вести речь лишь о факте бытия всех вещей вообще, мышление вновь возвращается к категории чистого бытия, которая при ближайшем рассмотрении вновь оборачивается – о, ужас! – пустым ничто. И вновь, возмущаясь такому самообману, мышление опять бежит за свидетельством к факту бытия реальных предметов, но повинуясь строгим канонам логики, оно в очередной раз утыкается в