Другие винляндцы редко охотились на оленей. Объясняли это тем, что им вполне хватает озерной рыбы и птицы. Но Эстер считала, что ее земляки просто слишком мягкосердечные, у них рука не поднимается убивать этих животных с огромными выразительными глазами и красивыми стройными телами. Сердце Эстер было твердым как камень и рука твердая, поэтому и охотницей она слыла самой лучшей. Ей нравилось ощущение покоя и одиночества, которое дарил ей лес ранним утром; здесь она отдыхала от присутствия своей дочери, Рен.
Эстер с ностальгией вспоминала маленькую веселую девочку, какой была Рен в детстве, как она поднимала своими ножками брызги на мелководье или засыпала у нее на коленях под колыбельную песню. И когда дочка с радостью смотрела ей в лицо и нежно трогала пальчиками пересекающий его ужасный шрам, Эстер со светлым чувством думала, что вот наконец появился на свете дорогой ей человек, который будет всегда любить ее такой, какая она есть, не испытывая ни малейшей неловкости из-за уродства матери. Том хоть и утверждает неизменно, что не придает никакого значения внешности и любит ее за многое другое, но Эстер все же так и не удалось справиться с подозрениями, что втайне он мечтает о другой, красивой женщине.
Рен между тем росла и, когда ей исполнилось восемь или девять, начала смотреть на мать так же, как и все вокруг. Нет, она не говорила ничего обидного, просто Эстер хорошо знала этот жалеющий, неловкий взгляд и чувствовала отчужденность Рен, если ее друзья видели их вместе. Дочь стыдилась своей матери.
– Это возрастное, – пытался успокоить жену Том, когда она пожаловалась ему. Он обожал дочь и, как казалось Эстер, всегда и во всем принимал ее сторону. – Подростковый период, сама знаешь. У нее это скоро пройдет.
Но Эстер не знала, что такое подростковый период. У нее детство закончилось, когда она была совсем маленькой и ее мать и мужчину, которого она считала своим отцом, зверски убил Таддеус Валентайн, ее настоящий родитель, а на лице дочери навек оставил страшную отметину. Эстер понятия не имела, что значит быть обычным ребенком… По мере того как взрослела Рен, характер ее становился все более своенравным, а длинный, с горбинкой нос деда все заметней выпирал на лице девочки, как лезвие ножа, проткнутое сквозь портрет. Эстер уже с трудом могла спокойно общаться с дочерью и раз-другой со стыдом ловила себя на мысли о том, что лучше бы Рен не рождалась. Ей хотелось снова остаться вдвоем с Томом и, как в старое доброе время, вместе путешествовать по птичьим дорогам.