Спартанцы собрали войско и храбро вышли навстречу царю. Когда многие разумные люди, среди которых был прославившийся в походе Александра на запад Леосфен, уговаривали царя Клеодама направить послов в Македонию, чтобы попытаться спасти народ спартанцев, тот ответил: "Пусть лучше греки будут скорбеть по убитым спартанцам, чем по кошкам или женщинам Александра".
CXX. Сражение произошло у самой Спарты, на левом берегу Эврота. В строй встали все лакедемоняне, способные держать оружие. Всего их войско насчитывало двадцать тысяч человек, среди которых было едва пятьсот всадников. Во главе спартанского войска стоял Клеодам. И, хотя исход сражения, в котором грекам противостояло вдвое большее войско Александра, был предрешен, спартанцы сражались столь храбро, словно и не помышляли ни о чем ином, как о победе. Обойденные вражеской конницей с флангов, они погибли все до одного. Среди убитых не было найдено ни одного, пораженного в спину, каждый из воинов пал там, где было его место в строю. Таким образом народ Лакедемона стяжал себе своей доблестью бессмертную славу в веках, Александру же, из низменных побуждений истребившему этих людей, виновных лишь в том, что они остались верны своим законам, достались неумеренные восхваления при жизни и всеобщая ненависть после смерти.
Hо и перебив взрослых спартанцев, царь не успокоился. Победу в войне он превратил в ужасное преступление, приказав истребить всех остававшихся в городе женщин, стариков и даже младенцев! Многим читателям подобная жестокость покажется невероятной, но такова печальная истина. Hарод, оставивший примеры величайшей на земле храбрости, прославленный многими подвигами, создавший наиболее мудрые из известных законов и достойно их соблюдавший, давший миру Ликурга, Тиртея, Леонида, бывший первым и лучшим среди греков, пал жертвой низкой мстительности человека, недостойного последнего из лакедемонян. И в наши дни мы так часто оказываемся свидетелями тому, как в человеческих отношениях господствуют зло и низменные страсти, прекрасная истина всеми забыта, а вместо закона царит насилие, что впору воскликнуть вслед за Гесиодом:
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
CXXI. Hастоящий мудрец, однако, не сетует на несчастья, но всякий раз встречает их спокойно, готовый равно превозмочь судьбу либо достойно погибнуть с пользой для отечества и с тем, чтобы это стало назиданием для будущих поколений, как поступил некогда великий Сократ. Подобное же случилось и с Аристотелем, который проявил себя в таком несчастье достойным своего учителя Платона.