Такой исход гадания напугал всех; теперь стало ясно, что о продолжении похода не может быть и речи. Тотчас после окончания церемонии был отдан приказ воинам садиться на корабли, и вскоре флот отпллыл, оставив на берегу угли погребального костра и, выражаясь поэтически, мечты о покорении мира. После соединения с остававшейся на азиатском берегу частью, Александр повел армию назад берегом Красного моря, и через три месяца солдаты были в Александрии. Так закончился этот поход Александра, вначале внушавший более всех надежд и оказавшийся самым бесславным и неудачным.
LXXXVIII. Во время возвращения среди воинов и полководцев царило уныние, вызванное неудачей, но самым несчастным человеком во всем войске был, как кажется, сам Александр, который все время был мрачен и даже, говорят, ни разу не рассмеялся, хотя с ним были друзья, которые всячески старались ободрить его. И случилось так, что они, а именно те, кто проявил больше всего заботы о царе, стали после возвращения жертвами его гнева. Секретарем при Александре был грек по имени Эвмен, постепенно он был принят в круг царских друзей. Этот Эвмен как-то во время пира, желая привлечь внимание царя и развеселить его неумеренным бахвальством, громко воскликнул, обращаясь к соседям, что, дескать, раз Зевс не позволил македонянам завоевать Африку, то за это его надобно самого скинуть с Олимпа. Царь тогда не показал вида, что услышал эти слова, но, как оказалось позже, заподозрил в них скрытую угрозу своей особе, которая будто бы подразумевалась под Зевсом, и велел следить за Эвменом. Вскоре царю донесли, что был подслушан разговор Эвмена с Антигоном, по прозвищу Одноглазый, и его сыном Деметрием, где говорилось, что поход-де был неудачен по вине Александра, который не предпринял достаточных мер для разведки мест, куда предстояло идти, и выяснения настроений тамошних жителей. Сам по себе разговор этот, даже став известным Александру, может, и не имел бы серьезных последствий, ведь всегда в побежденной армии много говорят о причинах поражения, да и не один только Эвмен во всем войске, как мне представляется, винил тогда Александра, но, случайно соединившись с другими обстоятельствами, столь же обыкновенными, сослужил дурную службу его участникам. Когда Александр узнал о том, что говорилось между Антигонидами и Эвменом, то решил, что ему открылась вдруг часть обширного заговора, направленного против царя. Hадобно сказать, что в то время царь оказался под сильным влиянием некоего Антифонта, прорицателя и гадателя, он прислушивался к каждому слову этого человека и не отпускал его от себя ни на шаг. Антифонт же, бесстыдно пользуясь своим положением, старался всячески запугать Александра и настроить его против старых друзей и прочих приближенных, видя в них соперников своему возвышению, и в его прорицаниях царю грозила смерть от руки близкого человека. Позже Антифонта постигла заслуженная кара за вероломство и низость-он сам был оболган другим гадателем и казнен. Другой тревогой, лишавшей царя сна, были дурные вести из разных концов державы, где слух о неудаче похода стал поводом для восстаний подвластных народов. В таких условиях любому трудно бы было сохранить хладнокровие, и, быть может, после моих пояснений суровость действий Александра станет более понятной читателю.