Однако перед ее сомкнутыми веками мелькнула белая вспышка, а боли так и не было. Открыв глаза, Алеста обнаружила, что растения, способные оборвать ее жизнь, превратились в обугленные щепки. Она этого точно не делала! Но она ведь давно уже не имела значения…
Хель даже не смотрела на нее, ее взгляд был прикован к чему-то за спиной колдуньи. Обернувшись, Алеста увидела того, кого должна была почувствовать – если бы ей не мешал страх.
В воздухе, метрах в пяти над землей, оплетенной дикими растениями, парил Огненный король. Не Амиар Легио, к которому привыкла Алеста, а именно Огненный король в зените своей силы. Рядом с ним колдунья просто терялась, сама себе она казалась жалким муравьишкой, оказавшимся под ногами у титанов. Да что там, даже Хель уже не была такой грозной перед его разрушительным пламенем!
И она об этом знала.
– Так, игра становится совсем уж не такой, как я ожидала, – засмеялась Хель. Смех был откровенно искусственным. – Я так не играю!
– Отчего же? Можно и поиграть, – холодно заметил Огненный король. – Давай, вперед, только ты и я.
– Ты, я и армия твоих помощников?
– Зачем? Не нужно, на тебя хватит и меня одного.
– Спасибо, но нет. Еще не время, – подмигнула ему Хель. – Иногда даже я играю по правилам. Ничего, встретимся позже!
Она отступила – потому что не могла не отступить. Бой был закончен, когда она увидела Амиара, и все это понимали. Хель замедлила время вокруг себя, чтобы на нее не напали. После себя она оставила разрушенный мир и отряд, который она без труда победила в своем первом, самом слабом зверином воплощении.
Алеста по-прежнему стояла на коленях и плакала. Чтобы частично скрыть свой позор, она опустила голову, смотрела только вниз, на свои руки, которые дрожали мелкой дрожью. Откуда-то со стороны доносились разгневанные голоса – Хиония и Огненный король спорили о чем-то. Да понятно, о чем!
Но Алесту это уже не волновало. Она вдруг предельно ясно поняла, что ей нет места на этой воине.
Они снова сражались во внешнем мире. Это уже не шокировало, хотя и привычным не стало.
Цезаря с младенчества приучали к тому, что во внешнем мире колдовать нельзя. Когда он вырос, он понял, что законы – штука гибкая, их и обойти, и проигнорировать можно. Почти все, но только не этот. Потому что внешний мир для него, повзрослевшего, действительно стал чем-то тонким, хрупким и прекрасным в этой уязвимости. Точкой отсчета, эталоном, который хочется сохранить. Поэтому в кластерных мирах Цезарий Инанис мог позволить себе любую дикость, тем и прославился. А вот во внешнем мире он предпочитал вести себя безукоризненно.