Вертолету оставалось пролететь над городом айсбергов, за которыми, как пригородный завод, дымила, клубила белый пар китобаза.
Такой большой город друзья видели впервые — внизу проплывали и развалины храмов, и длинные современные здания, только без окон, и крепости с башнями, и прекрасные особняки с тоннелями сквозных арок. Все, что часто встречается по одиночке и группами, собралось здесь и перемешалось — и рядом с разнообразными пришельцами из других вод Антарктики грузно сидели в воде длинные плосковерхие хозяева — столообразные айсберги. Среди несокрушимых твердынь с отвесными стенами встречались и накрененные, готовые перевернуться здания и уже перевернутые уродцы с бутылочного или бурого цвета фундаментами — слоями каких-то донных пород.
На все это приволье льда ложился желто-серый отсвет небес — отсвет мирный, пасмурно приглушенный и усыпляющий. Только далеко в стороне от китобазы небо стояло грязно-сиреневое, недоброе из-за толпящихся туч — густейших, слоистых, мощно клубящихся. В какой-то миг их нижние края закрыло и размыло неясное серенькое марево.
Марево придвинулось, стало туманом. Языки его быстро поползли над водой, как дымный хвост за ракетой, — вертолет попал сначала в легкую кисею, а чуть позже укрылся молочно-серым одеялом. И вот этот кокон, комок тонкой шерсти с металлом и людьми внутри понесло куда-то в невидимых ладонях.
Медведев выругался. Включил радиокомпас. С базы шли сигналы, протягивались леером, за который можно было держаться.
Но идти прямо, нестись в тумане над зданиями ледяного города было опасно, и пилот стал чутьем нащупывать «окружную дорогу».
Сворачивая, летя по дуге, он где-то просчитался — окружная получилась чересчур длинной, и, когда вертолет вновь выбрал прямую, эта прямая показалась друзьям бесконечной.
Радиосигналы манили и обманывали, как свет в степи. Друзья видели друг друга словно сидящими в вечерней комнате, где светилась только шкала приемника. Медведев что-то крикнул, и Виктор Петрович по метнувшейся стрелке радиокомпаса понял: прошли над базой! Тогда он откинулся в кресле и вздохнул, ослабляя напряжение. У него было чувство, что не Медведев, а он сам управлял машиной и уже утомился.
Через минуту сигналы с базы, однако, прекратились. Их не было треть часа. Машина блуждала в воздухе. Потом база откликнулась. Сколько теперь до нее лететь?
— У нас были неполадки. Что с вами? Где вы?
— Не знаю, — отвечал Медведев. — При первой возможности совершу вынужденную посадку.
Внизу что-то белело в гуще тумана. Так сквозь толщу воды в каком-нибудь черноморском заливчике глубоко виден светлый камень. Машина летела над краем широкой белой площадки, и Олег Николаевич пристально смотрел вниз. Бензина оставалось — только НЗ.