На это заявление дракона собеседник лишь присвистнул.
— Давай тогда, рассказывай, побратим, как докатился до жизни такой, что не только спишь с человеческими девками, но и клятвы им приносишь, да не абы какие, а те, которые обвиваются не вокруг руки, а вокруг шеи.
— Она сама тебе сейчас расскажет. Проснулась уже.
Я на это лишь фыркнула и демонстративно укрылась с головой. И только потом осознала: меня не оставили лежать мокрую, а во что-то заботливо укутали. Судя по всему — в плащ. Серая домотканка была на диво плотной и слегка пахла псиной. Неужели это — одежда блохастого? Ведь из разговора выходит, тот, кого дракон назвал Йоном, — и есть злополучная шавка-переросток, что пыталась меня сожрать в озере.
— Девка может наболтать с три воза, но не сказать и слова правды. Оттого я не доверяю трескотне женских уст. А вот своему нюху — вполне. И могу точно сказать, что эта ненормальная пропахла тобой. Я когда это учуял — носу своему не поверил. Ведь после Марны ты ни на одну крылатую деву не глядел, а тут — человечка…
— Йон, заткнись. Иначе я не посмотрю, что ты мой побратим и что мы с тобой после битвы под Льдистыми пиками кровь в одной чаше мешали. Врежу.
Любопытство оказалось превыше гордости, и я высунула из укрытия свой нос.
— Вот и спасай тебя после этого, — недовольно проворчал оборотень. — Я как узнал, что тебя на казнь везут, — рванул со всех лап. Не по следу шел, по зову крови — прямее такого пути только стрела…
— Твоя стрела, прежде чем достигнуть мишени, пронзила кленовый лист. — Брок кивнул в мою сторону, наверное, думал, что я все еще изображаю мешок морковки.
— Занятный, кстати, листик. Рыженький. И мордашка смазливая. К тому же боевая. Мне такие нравятся. Уступишь? — Йон, сидевший ко мне спиной, говорил таким ровным тоном, будто спрашивал: лук или чеснок класть в похлебку.
Я закашлялась, но, думаю, даже приступ чахотки не сумел бы удержать меня от ответа.
— Я могу уступить, — каркнула, полностью высунув лицо из своего тканевого укрытия. — Только не себя, а железо. Оно, к слову, весьма полезное. Гемоглобин повышает, здоровье укрепляет. А чтобы подействовало наверняка — лучше всего принять его прямо в печень. Острием. Полкилограмма, чтобы за один раз все усвоилось.
— Наглая. — Оборотень прищелкнул языком и окинул меня внимательным взглядом.
Я ответила ему той же любезностью. Сильный, поджарый, с отметинами шрамов на бронзовой коже. Йон сидел у костра в одних портках, и, что удивительно, комарье даже не думало покушаться на столь аппетитный «стол».
Пепельные волосы оборотня, что были неровно обрезаны почти у плеч, редкий для волка цвет глаз — синий, широкий лоб, выдающий упрямца, прямой нос, четко очерченные губы, искривившиеся в плутовской усмешке, твердый подбородок — стервец был хорош собой и отлично это знал.