Анатолий Васильевич был очень снисходителен к людям, многое знал про них и все прощал. Он знал: как бы ни поворачивалась жизнь, все равно наступает новый день — и опять творчество, труд. Заражал своей душевностью, особым благородством личности. И все же, и все же…
Актерский клан — это и дети, и тигрята, и котята. Но и волки тоже.
Театр похож на детскую площадку в зоопарке: пока детки маленькие — с ними легко и интересно, а когда они вырастают и показывают клыки и когти, тогда надо уходить и начинать все сначала. Начинать с азов.
«Директор театра» — последний на Малой Бронной спектакль Анатолия Васильевича — заканчивался смертью художника.
Вскоре Анатолий Васильевич с Малой Бронной ушел.
Ну, не ушел, а вынудили уйти. Вынудили, конечно, вынудили. «Внутритеатральные коллизии» создали сверхневыносимую атмосферу.
Странно и тяжко то, что будет происходить последующие три года. Но как же произошло — осознать невозможно — как произошло, что его ученики, друзья, единомышленники, артисты Театра на Малой Бронной могли так предать его, отречься? Те, кого он сам создал, кто, работая с ним, стали «знаменитостями», — не захотели, чтобы решающиеся на нетривиальный шаг министерские чиновники назначили Анатолия Васильевича главным режиссером, когда ушел Дунаев! Парторганизация театра, во главе с В. Лакиревым, собрав подписи многих артистов («учеников», «друзей»!), направили в управление культуры письмо, в котором от имени всего коллектива просили не назначать Эфроса главным режиссером. Естественно, это письмо было охотно принято во внимание чиновниками от культуры, им не трудно было отказаться от своего «либерального» намерения…
И за всем этим не могу не видеть опытную направляющую руку выдающегося директора.
В марте Анатолий Васильевич получает предложение взять на себя художественное руководство Театром на Таганке…
Из дневника. Москва, январь 1987
>Неотправленное письмо в редакцию одного журнала
Уважаемая редколлегия!!
Видит Бог, как давно мне хотелось вам написать, да вот Анатолий Васильевич Эфрос просил меня этого не делать. Теперь просить некому…
Очень хотелось написать вам еще в прошлом году по поводу № 14 вашего журнала, в котором вы, «согласно решению общего собрания редколлегии», опубликовали статью Б. Любимова.
А теперь я читаю в последнем номере заметочку о смерти Анатолия Васильевича Эфроса под названием «Память».
Так вот, я, собственно, и хочу написать о Памяти.
В этой последней заметке об А. В. Эфросе вы пишете: «он находил такое, что поражало своей неожиданностью, яркостью, оригинальностью», что «влюбленнсть в него рождалась заочно, а потом она подкреплялась при встрече с ним» и что «теперь нам не дано знать, сколько замыслов погибло» и т. д.