Виктор прильнул к ее губам. Она закрыла глаза и снова забыла о том, что у него седая голова и рассудок не в порядке. Поцелуй был такой же стеклянный, как в юности. Они начнут все заново.
– Я приведу нашу девочку, – сказал Витя.
– Да, – ответила она.
И в этот момент дверь закрылась.
Людмила резко вскочила и бросилась было к лежащему на полу Петру, чтобы забрать пистолет. Но ноги не послушались, и она повалилась на пол. Виктор упредил ее, схватил пистолет и попытался толкнуть дверь.
– Отойди! – прохрипела ему Людмила. – Они могут стрелять.
Виктор подчинился и встал сбоку, прижавшись к стене.
– Не открывай, – шипела Людмила. – Дай сюда пистолет. Не открывай!
– Она не открывается, – ответил он ей таким же свистящим шепотом. – Нас заперли с той стороны.
Людмила застонала. Это ведь она сама приказала установить на дверь мощный засов. После того, как узнала, что Виктор ходит по ночам за цветами, она строго-настрого велела Марье Ивановне запирать его по ночам на засов. Теперь она попалась в собственную ловушку. Окна в комнате были глухими – двойные ставни отдирать от окна достаточно долго.
Как же она не подумала, что Петр непременно явится не один. Как же она могла так распуститься, что забыла… Тем временем Виктор возился с окном, пытаясь вытащить металлические болты.
– Не нужно, Витенька, – сказала Людмила. – За окном тоже могут быть люди. Пока мы здесь, они не скоро придумают, что с нами делать. Иди ко мне. Давай отойдем подальше и от двери и от окна и будем ждать. У нас ведь есть пистолет. Отдай его мне. Иди сюда!
– Там Полиночка, – не оглядываясь и не прерывая работу, бросил Виктор.
«Кто?!» – чуть не вырвалось у Людмилы, но она вовремя опомнилась и промолчала. Это просто оговорка. Он помнит имя, возможно помнит, что это имя относилось к такой же маленькой девочке, но совсем не помнит остального, уговаривала она себя. Он ничего не помнит. Даже теперь, когда выхода, казалось, не было и неизвестно, сколько им оставалось, ее почему-то беспокоило только это…
События разворачивались с такой потрясающей скоростью, что Стася едва успевала переводить дыхание и только плотнее вжималась в стену под лестницей. Она уже не раз и не два говорила себе, что нужно бежать, но что-то останавливало ее. Это – тот самый дом, дом из ее видения. Теперь, находясь внутри, она испытывала чудовищный страх, гораздо сильнее того, что преследовал ее в снах и видениях. Но даже когда на ее глазах только что убили человека, она понимала, что это еще не самое страшное, что должно случиться. Отвратительная и тупая морда страха скалилась на нее из будущего. Из очень близкого будущего. У страха были маленькие злобные глазки дикого вепря, большие окровавленные клыки и зловонное дыхание. Женщину Стася разглядела плохо – комната была достаточно далеко, через коридор. Мужчина, влезший в окно следом за Стасей, недооценил эту женщину. Она начала говорить так искренне и страстно, что мороз продирал по коже. Но потом – Стася, в отличие от мужчины, это сразу почувствовала – голос ее зазвучал тревожней и громче. У Стаси дома был такой будильник – сначала пищал тихо и нежно, но если никто не поднимался и не выключал его, то он, набирая громкость, принимался трезвонить, как пожарная сирена. То же проделала и женщина: она словно призывала на помощь того, другого мужчину, который, как оказалось, был наверху и вовремя явился на ее зов. Несмотря на полумрак, царивший в доме, этого мужчину Стася узнала сразу. Это был тот самый не совсем нормальный человек, который приходил к ней спрашивать о женщине с фотографии. Стало быть, именно об этой женщине. А женщину с фотографии Стася видела однажды в своей школе.