Он знал ее тайну. Она его любит. По-настоящему. И не мог рассмеяться в лицо этой любви. Он ее боялся. Помнил, как ему когда-то сказали «да», а потом предали. Врагу бы такого не пожелал, тем более – Наташе. Наташа ему нравилась. Больше всего ему нравилось в ней то, что она совсем не похожа на Люсю. Семья – ее потолок, никаких редкостных талантов, зато никогда не предаст.
Как он оказался с ней – одному Богу известно. Выпил больше обычного. А когда открыл утром глаза, она стояла рядом, смущенно кутаясь в простыню: «Ты не думай, мне от тебя ничего не нужно. Совсем ничего!» А глаза кричали, что все это ложь и она непременно отравится еще до обеда.
Он потянулся к ней: «Дай руку!» Рука у нее была маленькая, словно выточенная из камня, с тонкими, чуткими, вздрагивающими пальцами. «А у меня как раз кольцо обручальное твоего размера…» – сказал он, скорее, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Она глубоко вдохнула, села, посмотрела на него, уткнулась в простыню и заревела.
Они поженились в конце июня, когда зацвел жасмин. Мама снова была против и даже сгоряча, не подумав, бросила: «Уж лучше бы Люська…» И осеклась, увидев его глаза. Больше ничего не сказала. Только закрыла ладонью рот, будто пытаясь вернуть свои слова. До того ей стало страшно…
На свадьбу никого не звали. Посидели втроем с мамой, выпили шампанского, притворились, что все прекрасно. Через месяц Виктор уже готов был пожалеть о содеянном, но с Наташей стали приключаться разные хвори – то слабость, то теряла сознание. Пришлось бегать по аптекам, консультироваться с врачами. Затем, когда оказалось, что его молодая жена беременна и ее положили в больницу на сохранение, нужно было носить передачи, покупать детские вещи, переставлять дома мебель.
В марте он начал постигать науку отцовства. Скука вдруг разом кончилась. Дом напоминал корабль. Везде сыро от сохнущих, белых как паруса пеленок, бессонные ночи от детского плача, ночные «полундры», сменные дежурства на вахте. Капитаном была Полиночка. У нее был бабушкин нос, и это неожиданно примирило маму с Наташей. Их отношения потеплели, у них даже появились секреты от Виктора. Они играли в подружек.
Наташа просто светилась. И днем, и ночью. Ночью свечение принимало форму любви, становилось осязаемым. Днем оно растворялось в делах. Дел было невпроворот. Полиночка каждый день преподносила новые сюрпризы, которые члены семьи горячо обсуждали за вечерним чаем. Посмотрела на бабушку и улыбнулась, сказала не «агу», как все дети, а «и-их», выгнула спинку, села, ползет… Скука стерлась из памяти. Причина ее – тоже почти стерлась. Жребий его судьбы был брошен. Он прожил уже треть своей жизни, проживет и еще две. Полиночка научилась ходить и полюбила дергать его за брючину, задирая голову вверх и откидывая назад, чуть не падая при этом…