Он запомнил фамилию – Губкин. Смешная фамилия, а потому легко запомнить. Она велела привести его к ней. Копать нужно глубоко, так она сказала. Она все знает. Губкин сделал все так, как она велела. А потом почему-то Губкин обмяк и. упал. И она испугалась. А потом сказала, что Губкин умер и его нужно закопать. В саду. Под яблоней. Ему будет хорошо под яблоней. Он теперь совсем как тряпичная кукла. Только глаза у него закрыты. Очень смешная фамилия – Губкин.
Ах да. Он совсем забыл про подарок. Столько дел переделал за это время, что вылетело из головы. Она сказала ничего не делать самому. Но ведь это не касается подарка. И потом, она ведь не говорила, что нужно прийти в тот дом и вытащить ее оттуда. А вышло здорово. И она обрадовалась. Подарку она обрадуется еще больше. Только бы снова не позабыть…
Рудавин осторожно закрыл за собой дверь. След еще не остыл, но никуда не ведет. Если Губкина нашла Людмила, то он уже никогда нигде не вынырнет. Она не совершит ошибки, коли речь идет о ее жизни. Но тот, кто с ней, – тот может оступиться. И тогда…
То, что Людмила задумалась о протезах, говорило Рудавину о многом. Она хочет уверенно стоять на ногах в прямом и переносном смыслах. А значит, полностью владеет собой и не собирается бежать куда глаза глядят. А раз не собирается бежать, значит, собирается мстить.
Петр шел по вечерней улице, небрежно помахивая портфелем. Машину он оставил за три квартала от дома. Неброские старенькие «Жигули». Тихие люди не афишируют свои возможности. Движок машины сконструирован в специальной лаборатории, так что догнать этот «жигуль» невозможно. Любой гонщик позавидовал бы. А внешне – чуть проржавевший капот, блекло-оранжевый цвет. На передних колесах резина почти лысая. Ни один угонщик не польстится. Хотя если польстится, то не откроет. А если откроет, то не заведет – точно.
Двигатель заработал, но к знакомым звукам, как ему показалось, прибавился еще один – скрежет. Петр молниеносно вытащил ключ зажигания, кубарем выкатился из машины и отбежал подальше. «Бомба, – крутилось в голове. – Она все подстроила…» Время словно замерло. Петр ошалело смотрел на свой «жигуленок».
Пришел в себя, лишь услышав заливистый хохот за спиной. На скамейке сидела компания подростков. Смеялись все. Один даже согнулся пополам, тыча в него пальцем. Петр распрямил плечи, опустил портфель, который все это время прижимал к груди. Действительно, смешно. Но возвращаться к машине он не спешил. Подозвал самого смешливого мальчишку, сунул полтинник, попросил закрыть дверцу. Тот ошарашенно посмотрел на купюру, потом – на друзей и демонстративно закатил глаза.