Сергей с детства чувствовал в себе некоторый изъян, неполноценность. Другие дети казались ему более опрятными, более интересными, более счастливыми. И всем им он завидовал. Завидовал не игрушкам, не монеткам на карманные расходы, не джинсам, которых у него не было. Завидовал чему-то другому, чего он, Сережа, по какой-то странной случайности, по глупому упущению судьбы, был лишен.
Из окон его комнаты хорошо был виден салют с Петропавловки. По праздникам, как только начинали палить, прибегали соседские мальчишки и девчонки и намертво прилипали к окошку. После каждого залпа они хором вопили от восторга. Глаза у всех были круглыми, глупые улыбки блуждали по радостным лицам. Сережа изо всех сил изображал радость и присматривался к детям. Нет, они не притворялись. Их радость была подлинной. Вот этого он никак и не мог понять. Чему они радуются? Почему им так весело? Он завидовал этой радости, но никогда не испытывал ее сам. Если все вокруг веселились, он знал – нужно веселиться.
В старших классах он прибился к компании отличников. Его мало интересовали одноклассники, потягивающие потихоньку после уроков родительские запасы портвейна. Правда, отличники тоже порой бомбили запасы родителей. Но, как правило, это был хороший коньяк, и пили его буквально по капле, доливая в бутылку заварку под цвет. А потом говорили о литературе. Громко спорили о вырождении Маяковского от «Облака в штанах» до «молоткастого и серпастого», тихо рассуждали о Замятине, Гессе. Листали вышедшего совсем недавно Маркеса. И при этом что-то такое стояло в их глазах, чему Сережа завидовал больше всего на свете. Завидовал и не понимал – что это? То ли неведомое ему чувство, то ли состояние души. Ему казалось, ответ можно найти в тех книгах, о которых говорят мальчики. Он читал «Сто лет одиночества», внимательно прислушиваясь к себе, но книга никакого восторга не вызывала. Скучная довольно книга. Он испугался, что упустил нечто важное, заставил себя прочесть книгу три раза подряд. Нет, что-то Бог позабыл вложить в его душу.
Благодаря влиянию товарищей (друзьями он никогда не отважился бы их назвать) он хорошо закончил школу: половина четверок, половина пятерок. Прочел всю русскую и мировую литературу, изданную и доступную к тому времени, поступил в университет на исторический. Преподаватели называли его «ходячей энциклопедией», прочили аспирантуру, тянули на красный диплом. А он снова завидовал. Завидовал ребятам, приехавшим из тьмутаракани, которые весь семестр пили пиво, гуляли с девчонками, а перед экзаменом, единожды пролистав учебник, получали те же пятерки, что и он, сутками просиживающий в библиотеке. Ребятам, которые везде были душой компании, дурачились, как малые дети, а потом высказывали умные мысли. Свои мысли. Все, что говорил он, было вычитано в умных книгах, а эти оболтусы раздаривали идеи направо и налево.