Зухус очень любит все на себя выливать, на одежду, в смысле. Особенно темные напитки. Кто ее этому научил, непонятно.
Иногда Урсусу Благородному, то есть мне, присылали письма подруги моей возлюбленной.
Здравствуйте Урсус и Зухус.
Заранее извиняюсь, что пишу это письмо, но мне просто больно смотреть на близкого мне человека. Думаю, вы это поймете! Однако попрошу вас ничего не говорить об этом письме моей подруге и тем более что-то у нее спрашивать.
Не знаю, что все это значило для вас и к чему вся эта заварушка, но ваша игра зашла слишком далеко. За время общения с вами Кэт менялась и менялась в лучшую сторону. А сейчас, от постоянного волнения и ожидания, на ней лица нет. Она держит слово перед Урсусом, а мне обидно за нее, потому что я не уверена в нем. Она доверилась человеку, с которым ни разу не общалась в реальной жизни, а он даже не может сообщить, все ли с ним в порядке. А она ждет, не ест, не спит. Время ожидания увеличивается, а результат нулевой.
Кэт — прекрасный сильный человек, но в то же время она очень хрупкая и ранимая. Я видела ее с разных сторон, и можете мне поверить, знаю ее лучше, чем вы.
Урсус, она поймет все, только позвони или напиши.
Мы знаем, что значит нет времени, но еще мы знаем, что такое ответственность.
Очень надеюсь, что вы поймете меня правильно.
Ти
P.S.
Сейчас в ее глазах я вижу только грусть
И ожиданья тени пляшут по щекам.
Живет подруга фразой «Я вернусь»,
А я кричать хочу: подругу не отдам.
Приблизительно в конце 2001 года, находясь в легком алкогольном опьянении (а была я в нем уже дней этак пять), я решила зайти к Петровичу. Александр Петрович служит старшим администратором Театра Ленсовета и по сей день. С виду Петрович — тишайшее и скромнейшее существо. Но по своей сути он необычайно вспыльчив, амбициозен, как и многие неудачники, сварлив, склочен и обожает сплетни. А так милейший человек. Я зашла в магазинчик напротив и купила коньяку — этот напиток Петрович, как и я, весьма и весьма уважает. В театре уже началось второе действие, я постучалась в администраторскую и помахала перед носом Петровича пакетиком с веселящим напитком. Конечно, он отказывался, но… Женщины. Они могут все! К концу второго акта мы оба были очень довольны жизнью. Особенно я. Ведь Петрович не сможет себе позволить пить коньяк пять дней. Послышались шаги первых зрителей, покидающих театр. И тут мне в голову пришла колоссальная идея! Взять автограф! Я же никогда не брала автографы! Ни у кого.
— Александр Петрович, — ласково сказала я заплетающимся языком, — я возьму автограф?