Тем не менее мне грустно сообщить, что на борту U-505 был один член экипажа, который не разделял наше желание вернуться в бой: мой друг Вилли. Мы с ним стали очень близкими друзьями, особенно после нашего совместного укрытия на французском кладбище во время бомбардировки. За неделю или около того до нашего выхода в море Вилли уединился со мной и показал мне фальшивый паспорт, который он раздобыл через свою французскую подругу. Он сказал мне, что собирается перебраться в Швейцарию, за несколько дней до того, как мы выйдем в новый боевой поход. Если я захочу, сказал он, он может раздобыть фальшивый паспорт и для меня.
План Вилли поразил меня как молнией. Разумеется, я всегда чувствовал, что он изрядный прохвост. В возрасте 14 лет он убежал из дома, чтобы жить на улицах портового района Гамбурга. Вырастая в этом окружении, он приобрел психологию портовой крысы. И все же я никогда не допускал даже мысли о том, что он может поступить подобным образом! Если «цепные псы» схватят его во время побега, он будет казнен за дезертирство во время войны. Кроме того, я подозревал, что его подруга связана с французским Сопротивлением, а все это представляет план похищения целого экипажа подводной лодки.
После долгого и порой напряженного обсуждения я, в конце концов, обещал не докладывать начальству о его планах, но предупредил Вилли, что, если он сделает хотя бы малую попытку дезертировать с нашей лодки, я должен буду рассказать командованию все, что знаю. Вилли пришел в себя и честно служил на борту U-505 вплоть до дня нашего плена. Наша дружба, однако, перестала быть такой, как раньше. Основой любых дружеских отношений является доверие, а я просто не мог приятельствовать с человеком, который готов был бросить своих товарищей и свою страну в дни кризиса.
К концу мая 1943 года ремонт и модернизация нашей лодки были почти закончены. С лодки ушла толпа сварщиков верфи в своих плотных коричневых сварочных костюмах. Лишь несколько техников завершали последние, самые тонкие операции.
U-505 обрела совершенно новый силуэт. Нам особенно нравилось стоять на площадке «Зимнего сада» с его смертоносно выглядевшими четырехствольными зенитными орудиями. Считая еще две двухствольные 20-мм зенитные установки по обеим сторонам боевой рубки, наша лодка теперь обладала восемью зенитками, которыми она могла угрожать атакующим ее самолетам. По крайней мере, думалось нам, у нас теперь будет шанс против вражеских птичек, готовых осыпать нашу лодку своими смертоносными «яйцами».
Мы также приняли на борт улучшенный тип торпед, которые могли быть запрограммированы на взрыв определенным образом. Было смонтировано также несколько новых радио- и звуковых установок. Часть экипажа была отправлена осваивать обращение и работу с этими установками. Все делалось по-тихому, из-за боязни шпионажа. И в самом деле, многие из нас ничего не знали про эти новые установки, пока мы не вышли в море. Мы, которые несли службу в центральном контрольном посту, отрабатывали наши маневры до автоматизма, до того, что выполнить их за меньшее время было просто невозможно.