Они съели печенье, запивая его терпким душистым чаем, после которого сестры всегда чувствовали себя особенно храбрыми.
– Всегда выбирайте смелость, – говорила Реджина дочкам. Она не тревожилась за Джиллиан, которая обожала ходить по канату, натянутому между деревьями, но осторожная Салли вызывала у нее беспокойство. – Не живи понемножку, – шептала Реджина своей старшей дочке, укладывая ее спать. – Живи на всю катушку.
Реджина влюбилась в отца девчонок, когда они оба учились в Беркли. Они решили уехать из города и поселиться в глуши, на природе. В первый год они жили в какой-то полуразвалившейся хижине, почти в сарае, и спали вдвоем в одном спальном мешке, без ума друг от друга. Они до сих пор были так влюблены, что не провели ни одной ночи врозь. Оба были людьми позитивными, с неуемной жаждой жизни. Тоска и печаль были им совершенно не свойственны. И вот наконец муж объявил Реджине, что им пора съездить в отпуск. Он удивил ее планами на второй медовый месяц.
Реджина, моя королева, сказал он, давай отпразднуем нашу счастливую жизнь.
Он поцеловал ее в губы и заставил ее рассмеяться, и после этого она как будто пришла в себя и вновь стала собой: женщиной, которая знала, как получать удовольствие от жизни, и всегда выводила своих дочерей танцевать под дождем во дворе. Мама с папой собрали чемоданы и пообещали девчонкам, что привезут им подарки и целую гору шоколада. Сара и Джиллиан помахали родителям из окна.
Но что-то случилось. Что-то очень плохое. Няня разбудила девочек посреди ночи. Сама еще подросток, няня билась в истерике, и сестры не поняли ни единого слова. Тесно прижавшись друг к другу, они пытались хоть что-то понять из того, что она говорила. Что-то о телефонном звонке от шерифа, об огне и воде, которые – девочки знали – никогда не смешиваются. Она называла их бедными сиротками и сокрушалась, что же теперь с ними будет. Размышляя об их страшной доле, няня впала в отчаяние и разрыдалась.
Снаружи шел дождь. Холодный, колючий ливень. Под таким ливнем никто не танцует в саду. Деревья дрожали под ветром, который вызвали вовсе не сестры. Листья падали и ложились на землю черным покровом. Птицы, всегда собиравшиеся у окна Салли, исчезли. Девочки ждали, когда их няня перестанет рыдать. Никогда раньше их не будили посреди ночи – по ночам они спали, как и положено детям, – и они пока поняли только одно: пришла беда. Беда постучалась к ним в дверь, поначалу – тихонько, но потом все настойчивее и громче. Мол, открывайте. Впустите меня.
Светловолосая Джиллиан, которая никогда ничего не боялась, вцепилась в своего плюшевого медвежонка и забилась в угол, чувствуя, как по спине расползается ледяной холод ужаса. Черноволосая Салли, всегда не по-детски серьезная, села рядом с плачущей няней и взяла ее за руку, чтобы та успокоилась. Это было мгновение, которого Салли всегда боялась: миг, когда вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Бабушка говорила, что так бывает со всеми рано или поздно. Салли надеялась, что с ней это случится совсем-совсем поздно, но, как оказалось, случилось уже сейчас.