– Ну, вот опять, – говорил Хейлин, изнемогая от страсти. – Господи, Френни, ты хочешь, чтобы я умер?
Френни поклялась себе, что не приблизится к любви и на пушечный выстрел, но теперь она встала на самом краю и вот-вот рухнет в пропасть. Она не знала, надолго ли ей хватит сил, чтобы держаться за это упрямое отрицание. Она даже не знала, хотелось ли ей удержаться.
Сегодня она оделась, как обычно: черная рубашка, черные летние брюки, старые теннисные туфли. Но как бы Френни ни одевалась, как бы она ни старалась приуменьшить свою привлекательность, ничто не могло бы испортить ее впечатляющую красоту. С длинными огненно-рыжими волосами и бледной фарфоровой кожей, она напоминала лесную дриаду под сенью темных ночных деревьев.
Осторожность превыше всего, твердила она себе вновь и вновь. Но вот он, Хейлин, ждет ее на тропинке, и Френни сама по себе никогда не была сторонницей осторожности.
Они направились в Дебри. Был восхитительный вечер. Один раз они остановились и принялись целоваться, как сумасшедшие, и не могли сойти с места, пока Френни не отстранилась, разгоряченная и растерянная, встревоженная своей тягой к нему. Когда они подошли к пруду с моделями парусных лодок, официально именуемому Водохранилище, Хейлин полез в карман за мелочью, чтобы купить лимонада в киоске.
– Эй, посмотри, – сказал он. – Что это с ними?
Все монетки у него на ладони были тусклыми и темными. Он не знал, что серебро у мужчины в кармане всегда чернеет, если мужчина целует ведьму.
Небо уже потемнело, на горизонте разлилась густая чернильная синь. Все, что было бледным, как будто светилось в темноте: веснушчатая кожа Френни, белые соцветия белладонны, полная луна в ночном небе. Это была «голубая Луна», второе полнолуние в одном месяце, тринадцатое полнолуние в году. Если бы Френни вспомнила слова Винсента о несчастье, которое случится на полнолуние, она бы, наверное, услышала тревожный звоночек; но рядом был Хейл, и они уже шли к озеру Бельведер, которое между собой называли Черепашьим прудом, потому что там жили маленькие черепашки. Над озером возвышался замок Бельведер. Горделивое сооружение из серого гранита с бронзовым крылатым драконом над входом.
Хейлин улыбнулся и сказал:
– Мы могли бы здесь жить, и никто бы нас не нашел.
Эта улыбка всегда задевала какие-то струны в душе у Френни. Он был таким искренним, таким чистым. Хейлин твердо знал для себя, что хорошо, а что плохо. Когда он рассуждал о царящей в мире несправедливости, о людях, которым отказано в праве решать их собственное будущее, Френни обмирала от нежности и восхищения. И все-таки ей не хотелось, чтобы у нее было сердце, потому что сердце легко разбить. Она вспоминала всех женщин, стучавшихся в заднюю дверь дома на улице Магнолий. Они так отчаянно хотели любви, так горько рыдали на тетиной кухне, и каждая была готова заплатить любую цену за внимание мужчины, который зачастую даже не подозревал о ее существовании. Раньше Френни считала, что это просто досужие слухи, будто тетя Изабель берет драгоценности в качестве платы за свои снадобья, но однажды увидела, как соседка сняла с себя кулон на золотой цепочке и оставила его на кухонном столе. И чуть позже, когда Френни искала в буфете солонку, она наткнулась на пластиковый контейнер, в котором что-то гремело. Внутри оказалось около дюжины колец с бриллиантами.