Он снова вскинул брови:
– Да что ты? Это совсем неплохая жизнь. В воины ты ведь не годишься, это точно. Почему бы не избрать такую жизнь, какая тебе подходит? Будешь жить в безопасности…
– Не обязательно быть воином, чтобы любить свободу! Чтобы меня заперли в таком месте, как монастырь Святого Петра… – Я остановился. Я говорил с жаром, но не хватало слов; хотел объяснить что-то, чего сам не понимал. Я поднял на него горящие глаза. – Я останусь при тебе. Если не нужен – убегу к другому князю. Но я хотел бы остаться с тобой.
– Ну, об этом говорить пока рано. Ты ведь еще маленький. – Он встал. – Лоб болит?
– Нет.
– Надо бы, чтобы тебя осмотрели.
Он подал мне руку, и мы пошли через сад, потом через арку – она вела в собственный сад деда. Я уперся, потянул его за руку.
– Мне сюда нельзя.
– Со мной-то можно. Дед с гостями, он тебя не увидит. Пошли. У меня тут найдется кое-что повкуснее твоих битых яблок. Сегодня собирали абрикосы, и я зашел и отложил из корзин те, что получше.
Он прошел своим легким, кошачьим шагом через заросли бергамота и лаванды, туда, где у высокой стены на солнце стояли абрикосовые и персиковые деревья. Сад был напоен сонным ароматом трав и плодов, а из голубятни доносилось воркование. У моей ноги лежал спелый абрикос с бархатистой кожицей. Я перевернул его носком и увидел, что снизу он прогнил и по нему ползают осы. Вдруг на него упала тень. Дядя стоял надо мной, в каждой руке – по абрикосу.
– Я же говорил, у меня есть кое-что получше паданца. Держи. – Он протянул мне абрикос. – А если они вздумают отлупить тебя за воровство, придется им заодно и меня вздуть.
Он ухмыльнулся и откусил тот абрикос, что остался у него.
Я стоял, держа на ладони большой красивый абрикос. В саду было очень жарко и очень тихо – только пчелы гудели. Абрикос горел, как золото, от него пахло солнцем и сладким соком. На ощупь он был слегка пушистый, как золотая пчелка. У меня потекли слюнки.
– В чем дело? – спросил дядя. Его голос прозвучал раздраженно и нетерпеливо. У него по подбородку тек сок. – Чего ты смотришь, парень? Ешь, ешь! Что тебе не так?
Я поднял глаза и встретил взгляд голубых глаз, жестоких, как у лиса. Я протянул ему абрикос.
– Не хочу. Он весь черный внутри. Посмотри, насквозь видно.
Он резко втянул воздух, словно хотел что-то сказать. За стеной послышались голоса, – наверно, садовники принесли пустые корзины. Дядя наклонился, вырвал у меня абрикос и с размаху швырнул его о стену. Абрикос разбился в лепешку и прилип к кирпичам, по стене побежал золотистый сок. Мимо нас прожужжала вспугнутая оса. Камлах отмахнулся – как-то странно, вбок, – и прошипел голосом, внезапно сделавшимся ядовитым: