Картинно взметнув руки к небесам, Гриша взвыл. И чего так нервничать? Как будто я требую, а не прошу. Нет у меня пока ничего, не обзавелся еще. Пройдет какое-то время, глядишь, и сам начну раздавать.
* * *
– Спасибо Сан Саныч! – от души поблагодарил я деда Пихто, обеими руками сгребая со стола и прижимая к груди все то, чем он меня оделил. Особенную радость мне доставила поясная разгрузка. Как и полученная от Титова, тоже далеко не новая, но куда более удобная в обращении. Особенно в том случае, если придется много ползать, или долго лежать в засаде.
– Наворачивать портянки умеешь?
– Умею, – кивнул я, не пускаясь в объяснения, в какой именно семье вырос.
Это в профессорской с младых ногтей учат отличать Моне от Мане. Или импринтинг от импрегнации. В нашей семье все было иначе. Ноги – в дальнем походе главное ноги. Не сбить их, не насадить мозолей, не растереть до крови и так далее. И состояние ног полностью зависит от состояния обуви.
Так что импрегнацией в самое ближайшее время, мне и предстояло заняться. Пропитать кожу берц, и, особенно швы воском. Ну и про шнурки не забыть. И обязательно заменить стельки. Носки – к дьяволу, теперь, когда у меня достаточно байки на портянки. Да, еще обклеить строительную каску тканью.
– Игорь, Сноуден просил передать, – с этими словами дед Пихто протянул мне нож в деревянных ножнах. – Только сразу проверь: под руку, нет?
– Проверю. Сан Саныч. И что я вам за все это буду должен?
– Будешь, – и когда я напрягся, (мало ли что он запросит?) сказал. – По возможности, если она представится, железу птера принеси. Суставы иной раз к непогоде ноют так, что выть хочется! Они не протухают, так что не обязательно свежую. И весят немного. Разве что воняют неприятно, но ты уж заверни во что-нибудь.
– Сделаю! – твердо пообещал я.
Даже если не попадется, по возвращению пойду и куплю, сколько бы она ни стоила.
* * *
Нож оказался эвенкийским. Не слишком-то они и различаются, ножи северных народов: массивная деревянная рукоять, чтобы удобно было держаться за нее даже в толстой меховой варежке. Хотя, учитывая местный климат, мне эта опция вряд ли понадобится. Никакого намека на гарду, односторонняя заточка и ярко выраженный дол на противоположной стороне клинка. И все же этот нож был именно эвенкийский, поскольку острие клинка располагалось строго на осевой линии.
Заточка оказалась левосторонней, под левшу. То есть, как раз под меня. Именно на это и просил обратить внимание дед Пихто. Сталь была довольно мягкой, но именно такой она и должна быть. Ведь в этом случае можно поправить режущую кромку на любом подвернувшемся камне. Настоящий нож для выживания, который с одинаковым успехом можно снять со зверя шкуру. Затем полностью разделать тушу без всякого топора или тяпки, поскольку его конструкция позволяет расчленять ее по суставам. Настрогать стружки для костра, почистить рыбу, а при нужде и вонзить его, не дай бог, кому-нибудь между ребер. На деревянных ножнах снизу имелось отверстие, куда должна стекать влага, не задерживаясь в них самих. Я точно знал, что при изготовлении ножен с одной стороны по всей их длине делается пропил. Но сколько ни всматривался, так и не смог его увидеть, настолько плотно сошлись края. В довершении ко всему своеобразная подвеска, благодаря которой рукоять всегда будет смотреть вверх, какие кульбиты ты не выкидывай. В общем, стоящая вещь!