«Чего это он вдруг? – размышлял я. – Откуда у Гудрона такая реакция? Неужели Грек запойный? Хотя в нашем-то положении чего этого опасаться? При всем желании ему не удастся уйти в запой – нечем. А может, причина кроется в чем-то ином? Например, он буен во хмелю. Справиться с ним, с его-то навыками, даже всем вместе будет ох как нелегко! А если Грек еще и схватится за оружие?!.».
– Ну так что, – поднял кружку Грек, – за то, чтобы непогода ушла?
– Георгич, – осторожно сказал Гудрон, – а может ну его на фиг?
– Боря, ладно тебе! Всем так всем, – и Грек, подавая пример, вылил в рот содержимое кружки.
За ним последовали остальные. Гудрон выпил последним, перед этим тяжело вздохнув. Закусили, позвенев ложками о край обшей посудины. Грек указал Грише на фляжку: наливай. Сноуден сделал это явно торопясь, в опасении, что тот передумает. Затем Гриша разливал уже без всякой команды, правда, не забывая перед этим покоситься на нашего командира. Глядя, как Грек пьет, Гудрон лишь вздыхал, но больше возразить даже не пытался. Поначалу было весело. Шутили и смеялись все, даже вечно невозмутимый Грек. Затем он внезапно помрачнел, и, что называется – ушел в себя. Гудрон указав Янису на него глазами, пересел поближе. «Сейчас начнется», – понял я. И не ошибся.
Грек, страшно проскрежетав зубами, вдруг со всей силы опустил кулак на наш импровизированный стол. Благо, тот состоял из двух толстенных плах, которые просто лежали на полу. Иначе точно бы ему развалиться на части. Или, по крайней мере, опрокинуться.
– Это моя вина, что их теперь нет! – и столько в его голосе было горечи, что я поневоле вздрогнул. – Именно моя.
Гудрон как будто этого и ждал.
– Георгич, – торопливо зачастил он, обняв Грека за плечи. – Ну сколько можно себя винить? Никто ни в чем не виноват – так сложились обстоятельства. А ты всего лишь выполнял приказ.
– Приказ, говоришь?! Если бы я на него наплевал, все остались бы живы! А так, на чужой земле, на чужой войне, непонятно за что! У них даже могилок нет, куда матери могли бы прийти поплакать: все там остались, под Босрой!
– Ну полно тебе! Ты же не бросил их, ты среди них был! Просто у них одна судьба, а у тебя другая. У них – там остаться, а у тебя – выжить. Забыл что ли, сколько после этого случая в госпитале провалялся? Могли бы и не спасти! Ты что, теперь всю жизнь винить себя будешь?
– Буду! Они же у меня до сих пор перед глазами стоят! И смотрят все с укоризной: ну что же ты так, командир?! Мы ведь толком и пожить-то еще не успели!
– Знали они, на что шли. Все добровольно, никого не принуждали.