В число ее обязанностей входил присмотр за почти семью сотнями предметов в комнате «Зап. Европа, ДПИ». Нужно было следить, не начал ли окисляться металл часов и стилетов, хорошо ли чувствует себя шелк вышитых кошельков, не подобрался ли к резным дубовым креслам особенно хитрый жучок и так далее. За девять месяцев отсутствия Юли никто этим не занимался, так что она приступила к перебору хранилища первым делом, как только вышла на работу. Сегодня она решила заняться шкафом с бронзой.
Через полчаса Юлька присела на табуретку. Статуэтки, солонки, чернильницы, пресс-папье… Гладкие бронзовые девы, рыкающие львы, носороги, шары, артишоки… Снять с полки, осмотреть, вернуть, поставить в списке галочку или начеркать примечание — она повторяла эту последовательность раз за разом. В руке у нее сейчас была статуэтка размером с яблоко — бронзовый орел, дымчато-зеленый благодаря благородной патине, раскинул крылья и взлетал с небольшого круглого постамента. Не заглядывая в список, Юля на глаз аттрибутировала бы орла началом девятнадцатого века. В тишине, сопровождаемой лишь гудением потолочных ламп, Юля крутила в руках статуэтку, вела пальцем вдоль рельефной надписи, опоясавшей по боку постамент. «Saint-Germain et fils» — «Сен-Жермен и сыновья», видимо, название фирмы, выпускавшей эти статуэтки. Забавно, подумала Юлька, фирму-то назвали именем известного оккультиста! Разделителем надписи, свернутой в кольцо, служили две рельефные сандалии с крылышками на пятках. В том, что крылатая обувь Гермеса, посланца олимпийцев и покровителя магов, была не случайным украшением, а эмблемой мастера, не было ничего удивительного — во Франции эпохи Наполеона античная мифология была весьма популярна.
Юля надавила на одну из сандалий — и вдруг что-то щелкнуло у нее под рукой. Дно постамента оказалось не цельным, а прикрытым круглой крышкой, которая сейчас распахнулась. Под ней, как в шкатулке, в углублении виднелся припудренный пылью круг с делениями-рисочками, как у часов, только без цифр. В центре из круга выступала объемная горбатая стрелка, одна-единственная, указывавшая сейчас на самое крупное из делений — видимо, на полночь.
Юлька чуть слышно взвизгнула от удовольствия, держа перед собой находку. Такие маленькие открытия случались в ее работе редко. Как же понять горбатую стрелку? Она рассматривала потайной круг так и сяк… Конечно, не компас — стрелка ведь недвижима. Больше всего это походило на антикварный механический таймер. Пару раз она видела такие в каталогах.
Французская штучка, статуэтка с секретом. Скорее всего, сделали ее в Париже, такой удачный подарок для столичных буржуа, ценящих время и выдумку. Эх, Париж! Подумать только, что они со Степой могли бы побывать там! Она бы по-французски выговаривала: «дайте мне два круассана», «как пройти к площади Звезды?» Прогулялась бы по той улице, где Д’Артаньян повстречал госпожу Бонасье, сунула бы нос в кафе, где завсегдатаями были Гоген и Ван Гог… Мечты! Ей скоро двадцать семь, а она до сих пор никогда не бывала за границей. Юля ощущала это, будто печать на лбу — печать провинциальности. И побывает ли? Как всегда, денежный вопрос… Но подумать только! Оказывается, они со Степой могли бы полететь в свадебное путешествие в Париж! Как жаль, что… Юлька оборвала себя. Степан ничего принимать от отца не хотел, а значит, сожаления о пропавшей поездке — сродни предательству.