Майя увидела Лондон и Рим, Афины и Калькутту глазами мужа. В первой половине своей жизни она объездила свет заочно, через его рассказы. Конечно, мечтая, что когда-нибудь… случится чудо, их выпустят вместе! А случилось то, что Толя стал невыездным. В 71-м году он проиграл Фишеру первую же партию отборочных соревнований мирового первенства. Анатолий Соловей недооценил Бобби Фишера. Молодой американец выглядел нервным, сперва допустил ошибку, но потом — потом в полной мере проявил свой стиль «шахматного убийцы». К сожалению, спортивные начальники Толи тоже недооценили Фишера: для них причина проигранной партии была не в таланте соперника, а в том, что Соловей сдал. (То-то они кусали локти себе через два года, когда Фишер отобрал титул чемпиона у самоуверенного Бориса Спасского.) В аэропорту Анатолия Соловья впервые проверили на таможне, хотя обычно багаж возвращающихся шахматистов не досматривали. Оп-па! В чемодане под рубашками лежала синяя книжица — запретный, в Париже изданный «Архипелаг ГУЛАГ». Это прегрешение припечатало его спортивную карьеру окончательно. Сорокачетырехлетний Соловей больше к международным соревнованиям не допускался. А через два года после этого его не стало…
Когда его не стало, его рассказы засияли только ярче. Майя вспоминала, как они с Толей гуляли по зеленой набережной в Домске, как ели из одной вазочки мороженое в кафе на Тверской, как он купил ей в ГУМе умопомрачительное красное платье, как она целовалась с Толей на мосту со сфинксами, перекинутом через Мойку, — и соединяла эти кадры сбывшегося с декорациями несбывшихся городов: да, вот так мы могли бы сидеть за бокалом вина, переплетя руки, и смотреть с холма на сиреневые крыши, на кварталы с прожилками зеленых платанов. Очень хорошо об этом думалось вечером, по дороге с работы, или ночью в пустой постели, и так, в воспоминаниях и фантазиях, Майя прожила еще пару лет с Толей. Потом она стала замечать, что фантазии слишком уж бесплотны и слащавы, поняла, что в них слишком многого нет, что, в конце концов, ей не хватает их ссор, да и другого, интимного не хватает! Но не будешь же фантазировать о таком, когда муж уже два года в могиле. Воображаемая жизнь совершенно потеряла свой вкус для Майи, и в какой-то момент она приземлилась на твердую землю. На этой земле она была вдовой, Толю было не вернуть и прошлое переписать было невозможно. Но при этом она будто начала выздоравливать от горя.
И в третий раз пришли к ней города со сказочными названиями — на этот раз не в чужих описаниях, не в мечтах, а наяву. Благодаря сыну Майя, разменяв седьмой десяток лет, наконец увидела своими глазами Рим, Лондон, Париж и другие места, которые пожелала увидеть. Толя не привозил из поездок сувениры, считал их дребеденью, а вот ей понравилось ставить дома на полку какую-нибудь мелочь, вызывающую цепь воспоминаний. Майя подошла к этажерке и взвесила на ладони смешную жестянку с воздухом, провела пальцем по прохладной щеке мавра, коснулась греческого килика с красноватыми фигурами в хитонах, посмотрела в глаза безмятежному нефритовому Будде. Ее сбор сувениров закончен. Майя чуть вздохнула и улыбнулась. Она поездила достаточно.