– Как пожелаешь, – тихо сказал он, отпуская меня.
Без его объятий сразу стало очень холодно и неуютно. Я зябко поежилась и хотела уже сделать шаг, как была легко подхвачена на руки и крепко прижата к мужскому телу. Мокрая, грязная, напряженная, как пружина, а он будто не замечал всего этого! Или, наоборот, пытался успокоить и согреть?
– Ты… т-ты что? – Дар речи снова дал сбой, вернулось заикание. – Ты меня до города тащить соб-брался? – От удивления я даже о медведе забыла, который, по-видимому, обо мне и вовсе не знал. Ну, или решил, что пустой дом со всякими вкусностями предпочтительнее охоты за перепуганной малявкой.
Мысль о еде заставила сглотнуть. Или дело было вовсе не в клубнике с мороженым, которая наверняка теперь достанется медведю? Даже при лунном свете я прекрасно различала мускулистую мужскую грудь с жутковатыми бороздами шрамов, бугрившихся под моими пальцами. Осознав, что поглаживаю лесника, ощупывая его старые раны, я покраснела. Счастье, что в это время суток все краски серы, и свидетельство моего смущения он вряд ли заметил.
– Подожди, ты… зачем развернулся? – забеспокоилась я, когда Джетт пошел в противоположном городу направлении. – Куда ты меня несешь?
– Домой.
– Нет! – воскликнула в панике. Обняв его за шею, заглянула в глаза. Они странно мерцали в полумраке, но сейчас мне было не до этого феномена. Меня беспокоил твердолобый упрямец, с непробиваемым спокойствием шагавший к цели. И ведь даже не оступился ни разу! Хотя дорога напоминала минное поле: шаг вправо, шаг влево – и ты по уши в грязи. – В доме чудище! Я не сумасшедшая, поверь! И не под кайфом! Я его видела. Большое, черное, лохматое…
– Черное? – переспросил он, прищурившись. На этот раз без тени иронии.
– Да, Джетт! Черное! Ну, или темное. Огромная шерстяная образина. Ты знаешь, кто это? Медведь? Я права? Какая-то местная разновидность?
– Разновидность, – скрипнув зубами, подтвердил лесник и едва слышно прошипел: – Мес-с-стная.
– А…
– Дома объясню, – бросил он, переходя на бег, будто сорок пять килограмм лишнего груза для него ничего не значили. – У МЕНЯ дома, – уточнил, свернув с дороги в лес.
– Она еще и поет, – пробормотал Джетт, переведя взгляд с двери ванной комнаты на лежавшего в коридоре пса, который тоже слушал гостью. С интересом и с удовольствием.
Опустив на лапы морду, Рэй время от времени дергал ухом, умудряясь попадать в такт веселой песенки из репертуара художницы. Она исполняла ее так бойко и заразительно, что не только пес, но и его хозяин проникся. Хотя у Джетта были и другие причины тут околачиваться, дожидаясь финала вокально-водных упражнений Алексы, которая, к слову, заканчивать не спешила.