— Но что бывает? — спросил я. — Что, собственно, было?
— Дай папироску, — тихо попросил Афоня. — Мои кончились.
Я протянул ему пачку. И он закурил, затянулся со всхлипом.
— О подробностях лучше не спрашивай, — пробормотал он, кутаясь в дым.
— Почему же? — сказал я. — Именно о подробностях я и хочу спросить.
— Напрасно, старик, напрасно, — покривился Афоня, — напрасно настаиваешь. После всего этого, право же, как-то жить не хочется.
— Ну, мой милый, — сказал я. — После многого в нашей жизни жить не хочется. И все же мы живем, перебиваемся. Так что давай рассказывай. Обо всем!
И он рассказал мне обо всем. Посвятил во все детали чудовищной этой истории.
Каин появился в селе под утро, где-то в пятом часу. Приехал он не один. Его сопровождали два каких-то типа. Но женщины — об этом я тотчас же спросил — с ними не было. В общем-то, нужен им был, судя по всему, не сам Анциферов, а кто-то другой. И к старику они пришли за информацией, за сведениями. Однако сведений никаких не получили. Старик не сказал им ничего, и не из упрямства, а потому что действительно ничего не знал.
Но Каин этому не поверил.
Анциферова стали пытать. Его долго били, прижигали горящей папиросой кожу на его руках и на лбу. Затем отвлеклись — занялись Наташей…
Тут же, на глазах у отца девушку сшибли ударом с ног. Разложили на полу. И принялись насиловать.
Насиловали ее все трое, по очереди, с похабными шуточками, глумясь над беззащитным этим телом…
Измученный пытками старик не мог уже подняться. И лежа поодаль в углу, он взмолился, обращаясь к насильникам:
— Что вы творите, проклятые? Я не могу это видеть! Перестаньте. Оставьте ее. Или же ослепите меня! Пусть уж лучше глаза мои вытекут…
— Ну, раз ты так просишь, — сказал тогда Каин, — я тебя, мужичок, уважу, помогу тебе.
И он вынул длинный, узкий, остро отточенный ножик. Попробовал пальцем лезвие. И подойдя с ухмылочкой к Анциферову, выколол ему глаза.
«БУДЬТЕ МУДРЫ, КАК ЗМЕИ, И ПРОСТЫ, КАК ГОЛУБИ»
Вернувшись в город, я прежде всего поспешил к себе домой.
Как у каждого сибиряка, у меня дома хранилось традиционное охотничье снаряжение — походный рюкзак, болотные сапоги, котелок, фляга… И теперь я хотел собрать все это и приготовиться к дальней дороге — к погоне за Каином.
Дома, однако, меня подстерегала новая неожиданность.
Обе двери — парадная и та, что ведет в мою комнату, — оказались отворенными. Причем дверные замки были не открыты ключом, а отжаты каким-то острым инструментом, то ли стамескою, то ли топором.
И когда я шагнул к себе, глазам моим предстала картина полнейшего разрушения. Все было разбросано, разрублено, обращено в хаос. На полу, вперемешку с лоскутами рубашек и клочьями пиджаков валялись смятые, затоптанные листы моих рукописей. Под окном, у стола, виднелась груда сваленных как попало книг.