– Обижаете, товарищ майор, – обиженно произнес боец.
– Тогда дуй на улицу и паси подступы?
– Как это – паси? – округлил глаза разведчик. А черт, он не с моей команды, не знает таких выражений.
– Наблюдай! – сквозь зубы прошипел я и принялся за вырубленного мной немца. Связал руки за спиной и перевернул. Хлопнув по щекам, еле удержал фашиста, попытавшегося вскочить. Только почуяв кончик моего ножа в своей щеке, тот успокоился, но зрачки бешено вращались.
– Ты лежишь спокойно, ответишь на пару вопросов – будешь жить! – спросил я на вражьем языке, но немец отрицательно замотал головой. – Чего, жить не хочешь? – Фашист задергался и опять замотал головой, только уже соглашаясь. Вытащив кляп одной рукой, второй я держал нож у глаза пленного, я спросил про пленного русского, видел ли он такого.
– Гофорите по-русски, я так лучше пойму, – удивительно знакомо растягивая слова, заговорил немец.
– Я вроде хорошо говорю на немецком, – озадачился я, – странно, все это подтверждают, даже фрицы.
– Фот именно. Фы гофорите осень бистро, я плохо понимаю, я не немец.
– О как! Опять, что ли, прибалтийские друзья?
– Я из Эстонии.
Дальше беседа пошла проще. Эстонец прилично говорил на русском языке, только, как и все они, очень медленно. Сам он Вано не видел, но друг рассказывал, что вчера утром взяли раненого русского, который в одиночку положил чуть ли не взвод немцев. Русские оставили его прикрывать отход командира, и его удалось захватить только в бессознательном положении. Вано, раненный в обе ноги, отстреливался как дьявол, удалось накрыть его гранатой. Когда после разрыва пулемет стрелять перестал, фрицы подошли и обнаружили, что русский жив. Вано, видимо, удалось откатиться и под разрыв он не попал, но граната взорвалась слишком близко, и его контузило, а при общем плохом состоянии он потерял сознание. Немчура его доставила сюда и, так как он был нетранспортабелен, оставили его здесь. Командир этой части доложил наверх об этом происшествии, и сюда примчались аж два полковника и генерал. Те решили, что захваченный русский имеет отношение к инциденту в порту, вот и примчались сюда. У них приказ обнаружить диверсантов любыми способами. На хрена мы им нужны, даже не представляю. Тут я обеспокоился и спросил, где сам командир этого подразделения, ответ мне очень понравился. Гауптман Хорст решил до приезда руководства допросить Вано. Его даже перевязали, чтобы остановить кровопотерю, и обработали раны. Вано был не связан, пришел в себя, и гауптман начал допрос, закончившийся после первого вопроса. Вано просто свернул шею любопытному немцу, правда, вновь получив по голове прикладом, успокоился уже надолго. Два часа назад прибыли эти шишки из штаба, но так как русский был еще без сознания, решили подождать до утра. Тут мы их и уконтропупили. Воткнув эстонцу в шею нож, он враг, мало ли чего я ему обещал, мы быстренько свернулись и двинулись обратным путем в лес. Эстонец рассказал, где держали пленного, поэтому надо было спрятать офицеров и вернуться за Вано. Я надел форму одного из полковников, Сема нарядился моим адъютантом, и мы внаглую пошли к палатке, где держали Вано. Идя по лагерю, несколько раз пришлось вскидывать руку в ответном приветствии. Пара часовых попалась по дороге, вот и пришлось зиговать. Вспомнив, как в кино зиговал сам их бесноватый фюрер, сгибая руку в локте, а, не вскидывая вытянутую вверх, ухмыльнулся и отвечал так же.