— ЛИЗА! ЛОВИИИ! — не успела даже понять кому принадлежал этот тревожный крик, как в лицо врезался футбольный мяч и от силы удара меня снесло со скамейки на землю.
Щека пылала огнём, острая боль, казалось, крошила череп, из глаз сыпались искры, которые очень скоро превратились в слёзы — было по-настоящему больно.
— Ты как? — кто-то подхватил меня с земли и усадил обратно на скамейку, присел на корточки, обхватил лицо ладонями, и мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы восстановить вращающуюся картинку перед глазами и разглядеть перед собой Макса. Он казался взволнованным, даже испуганным немного.
— Всё в порядке? Эй? — перед глазами пролетели два щёлкающих пальца. — Ты как, спрашиваю? Пошли в медпункт.
— Нет, — заставила себя говорить, как заворожённая глядя в эти удивительные глаза. — Всё… всё нор… нормально. Честно.
— С тобой точно всё будет в порядке?
— Да.
— Уверена? Не больно?
— Да… Всё в порядке. Мне, правда, не больно.
— Костян, блин! — Макс развернул голову и закричал злобно. — Ты ей чуть мозги не вышиб.
Костя стоял рядом и казался перепуганным больше чем я. Будто это ему больно, а не мне. Будто это я ему мячом в голову зарядила, а не он мне. Помню, как налилось краской его лицо, так что даже слегка оттопыренные уши покраснели, как карие глаза суетливо бегали, а кадык дёргался так сильно, словно он сглотнуть не может.
Помню, ещё подумала: как странно видеть весельчака и балагура вроде Кости таким смущённым.
— Прости. Я не хотел, — все, что выдавил он из себя тогда и умчался обратно на поле.
А Макс продолжал смотреть на меня. А я на него. И это было удивительно. Во всём. В простоте, в близости, в мягкости его взгляда. Это был первый раз, когда Яроцкий ко мне прикоснулся, когда предложил свою помощь. Думаю… в тот день ему было не всё равно. В тот день я поняла, что действительно влюблена в этого улыбчивого, заботливого парня.
В тот день Макс впервые меня коснулся.
— Лиза, извини, конечно, но выглядишь ты жутко. Пошли в медпункт.
В тот день Макс впервые назвал меня по имени.
Больше он меня не касался.
Больше не называл по имени.
Я была ему не интересна. До того момента, пока «новый» Яроцкий в обличии жестокого монстра собственными руками не посадил меня в клетку и не захлопнул дверцу.
* * *
Ощущение, будто и нет на мне шлема. Будто ветер лезвием полосует кожу, мелкий дождь слепит глаза, а дикий холод обжигает.
Ощущение, что шлем — жалкий кусок пластика, клоунский колпак на кольцевой дороге, по которой байк Яроцкого несётся на всей скорости (кажется, что на всей), лавирует между автомобилями, каких не много, но ночью, да и ещё в таких погодных условиях — это слабое утешение.