– Думаю, с десяток наберется, – ответила Алешечкина и, увидев на моем лице удивление, пояснила: – Понимаете, Женя, работа психиатра требует помимо душевных еще и временных затрат. Недаром же в клиниках на прием одного больного отводится времени почти в два раза больше, чем у врачей остальных профилей. Психотерапевту, чтобы понять причину болезни, необходимо поговорить с пациентом не пять минут, а гораздо больше.
– Ну, хорошо, а кто конкретно был у Владислава Семеновича в пациентах? Фамилии можете назвать?
– Извините, нет. Я думаю, и сам брат не стал бы этого делать. Ведь проблемы у пациентов Владислава очень деликатные.
– Я вот о чем подумала, Тамара Семеновна, ведь наверняка у вашего брата имелась записная книжка, где были записаны фамилии пациентов, а также их адреса.
Алешечкина отрицательно покачала головой:
– Нет, Женя, Владислав соблюдал полную конфиденциальность по отношению к своим пациентам, поэтому никаких записей он не делал.
– Но не мог же он все держать в голове, – недоумевала я.
– Обычно он записывал данные пациента на отдельном листке бумаги, там были фамилия, имя, отчество и адрес. Этот листок он брал с собой, когда выезжал на дом, а потом уничтожал.
– А когда нужно было ехать повторно, он снова все записывал? – спросила я.
– Совершенно верно, – подтвердила Тамара Семеновна. – Владислав считал, что так надежнее всего.
Я подумала, что если спрошу о пациентах Перегудникова его водителя, Владимира, то и от него не дождусь ответа. Но, поразмыслив, я подумала, что вряд ли знание конкретных фамилий приблизит меня к разгадке нападения на Перегудникова. В самом деле, ну, получила бы я список фамилий пациентов доктора, и что? Напасть на него мог и кто-то из тех, кого он лечил совсем недавно, а возможно, что и кто-то из больных, проходивших лечение много лет назад. Можно только гадать о причине нападения да перебирать варианты до скончания века. Здесь надо было искать другой путь.
Гораздо более перспективным мне виделся вариант с работой Перегудникова в психоневрологическом диспансере. Возможно такое, что нападение на доктора имеет связь с его пребыванием в этом лечебном заведении на посту одного из членов комиссии (а может быть, и председателя), которая проводит судебно-психиатрические экспертизы? Вполне возможно. Предположим, что некто совершил тяжкое преступление и психиатры признали его невменяемым. Последствием такого заключения стало принудительное лечение в психиатрической больнице. А там, как известно, условия мало чем отличаются от колонии строго режима, кроме того, там еще и накачивают нейролептиками.