Навел «охотник на людоедов» справки и о Гербарии с Радиком. Оба обосновались в Вене с австрийскими паспортами. Дубягин обещал подключить к их делу Интерпол. Но никому пока не известно, выполнил ли он свое обещание…
Все возвращается на круги своя, кроме того, что навсегда сходит с этого круга…
Карину похоронили в Гродно. Еремеев летал туда в Рождество, как только ему вернули его документы и закрыли уголовное дело за отсутствием состава преступления. Сергей Сергеевич Бевз был очень любезен с ним и на редкость предупредителен, как, наверное, и со всеми, у кого за спиной стояли такие же влиятельные шефы, что и у него.
На хотьковском кладбище Еремеев положил на символическую могилу мраморную плиту с именами Николая Васильевича Тимофеева и Павла Артамоновича Пупышева. В салоне «Санта-Марины» он повесил их общую фотографию, где весь экипаж вместе с Дельфом был снят в конце перехода на память о самых лучших днях жизни, осененных белым парусом.
Ведь было все это, было, и снова вернулось на круги своя. Яхта резала гладь водохранилища под генуэзским стакселем и гротом. Еремеев сидел на руле, Наиль работал на лебедках, подтягивая шкоты, Дельф грелся на излюбленном месте – под мачтой на крыше рубки. Ветер ворошил шерсть на крутом загривке.
– Смотри, что я нашла! – Татьяна высунулась из носового люка. В руке у нее поблескивало пасхальное яйцо работы Фаберже. Леонкавалло спрятал его во флорину носового рундука. Он не успел вручить находку шефу.
– Откуда это?
– Это яйцо Кащея Бессмертного, – без тени улыбки сообщил Еремеев. – Выбрось его за борт!
– Ты что?! – возмутилась Татьяна. – Такую красоту… Вот только кто-то крестики обломал.
Яйцо решили оставить как переходящий приз за лучшую яичницу, приготовленную на борту яхты. В этот день его получил Наиль, состряпавший башкирскую яичницу с медом.
Еремеев вдруг вспомнил, что так и не связал брата питерской спасительницы с геологом-самоцветчиком. Кажется, это был последний, не отданный им, долг…
1994–1995 гг.
Москва – Санкт-Петербург – Переделкино
Я не поклонник детективного жанра. Честно признаюсь, что за работу над остросюжетной повестью «Дверь в стене тоннеля» заставило взяться крутое безденежье 90-х годов. В те времена издатели хорошо платили только за детективы. Еще в советские времена написал военный детектив – «Знак Вишну». Но это о войне. Браться же за уголовную тему совсем не хотелось. Не мое. Тем не менее последнее десятилетие ушедшего века наложило свою мрачную печать и на мою жизнь: «черными риелтерами» был сожжен наш родовой семейный дом в Абрамцево, бесследно пропадали друзья, пришлось побывать в шкуре безработного… Перед моими глазами прошла череда всевозможных аферистов, мошеников, «оборотней»… Но было немало людей, порой совершенно малознакомых, которые всегда помогали мне, если не увидеть свет в конце тоннеля, то найти в его стене спасительную дверь.