– Помоги!
Но вместо рыжего на помощь бросилась Карина. Они уложили захлебывающегося кровью парня на траву. Рана его была ужасна: пуля раздробила нижнюю челюсть, и к тому же он ткнулся лицом в лобовое стекло – глотку забивало стеклянное крошево и кровавый кляп иссеченного языка. Раненый задыхался. «Еще минуты три – и асфиксия», – профессионально отметил Еремеев. В нем вновь ожили полузабытые навыки и рефлексы. Все было как в Афганистане: разбитая изрешеченная машина, обочина, раненые… Не было только медицинской сумки под рукой.
– Аптечка есть? – крикнул он бизнесмену.
– Нет.
– Ну и дурак. Тащи мой чемоданчик!
По старому доброму правилу, заведенному еще с курсантских времен, Еремеев всегда носил в заднем кармане брюк перевязочный индивидуальный пакет. Сегодня утром он израсходовал его на Дельфа, пополнить же не успел.
– У меня есть вата! – вспомнила Карина.
– Давай сюда.
Он вытащил из чемоданчика бутылку водки, скрутил колпачок и сполоснул руки. Обмотав указательный палец ватой, смоченной водкой, он попытался очистить глотку от стекла. Но это плохо удавалось.
– Булавку английскую! Ну?! – умоляюще посмотрел он на помощницу. Карина растерянно шарила по джинсам, куртке.
– Шпилька подойдет?
– Годится.
Обеззаразив шпильку водкой, он оттянул язык пострадавшего, проткнул кончик шпилькой… Теперь надо было приколоть, примотать шпильку к нижней губе, но той просто не было и в помине, как не было и нижней челюсти. Он попытался пристроить ее к узлу галстука, но не нашел чем примотать. Время летело, раненый уже синел от удушья.
«Трахеотомия!» – вспыхнуло в мозгу.
– Держи! – передал шпильку с оттянутым языком Карине. Та, сморщившись, отвернулась, чтобы не видеть лишний раз кровавое месиво вместо человеческого лица. Из того же незаменимого чемоданчика Еремеев извлек свой флотский кортик, протер клинок водкой и, нащупав под кадыком горло, вонзил острие меж хрящевых колец, затем повернул несколько раз, расширяя отверстие, и парень вздохнул… Страшный это был вздох, с кровавым всхлипом, хрипом. Но все же вздохнул и раз, и два, и в третий раз грудь его живительно приподнялась.
«Трубку бы!.. Рояль тебе в кустах!»
Однако же осенило: достал из куртки шариковую ручку, зубами вытащил затылочную пробку, откусил пишущий узел, выплюнул его вместе со стержнем и получилась вполне медицинского вида – прозрачная даже! – трубка. Промыл ее бесценной «Никольской» и вставил вместо выдернутого кортика. Все! Этот почти в безопасности. Что с другими? Других вытаскивали через заднюю дверцу салона, поддев ее монтировкой. Сначала выволокли тело двадцатилетнего парня в японской куртке с рекламной надписью «Nikon» на спине. Он уже не стонал и не дергался. Еремеев развел пальцами веки: смерть глянула на него широкими зрачками своей жертвы.